Откушав чаю, хозяин наконец спросил:
— Чем обязан, господин Верховский? Какая цель привела вас и вашу драгоценную тетушку в наш дом?
Купец лукавил. Он знал о цели визита, но надобно же подтолкнуть молодого человека, а то как передумает да, не дай бог, сбежит!
Евгений торжественно встал и произнес речь, которую продумал заранее.
— Почтеннейший Матвей Сидорович! Позвольте мне, в присутствии вашей многоуважаемой супруги, а также всех господ родственников, которых вы пригласили в столь знаменательный день, просить руки дочери вашей Лидии Матвеевны! Эта достойная во всех отношениях особа так поразила все мое существо, что я не мыслю продолжения своей жизни без того, чтобы не сделать ее своей супругой!
— Что скажешь, дочка? — купец повернулся к Лидии, широко улыбаясь. Ответ уже светился в его взоре.
— На все ваша воля, папенька, — потупилась девица и даже не покраснела, чем невероятно удивила Верховского.
— Ну, тогда с Богом, дети мои, с Богом! Даю вам мое родительское благословение!
Что тут началось! Тотчас же явилась икона, которой счастливый отец благословил дочь и ее избранника. Мамаша завыла, родня бросилась поздравлять молодых. Каждый норовил облобызаться с новым знатным родственником. Снова появились подносы, но уже с бокалами и шампанским. Верховский наконец оказался около невесты. Она, раскрасневшись после выпитого вина, жарко прошептала:
— Завтра, часиков в пять, жду вас, мой ненаглядный князь!
Евгения оторопь взяла, такой чувственностью дохнуло от невесты. Верховский готов был хоть в тот же миг с нею уединиться, но приходилось соблюдать условности и приличия.
Княжна, тем временем, изнемогала. За все время визита она вымучила из себя несколько любезностей и иссякла. Она все чаще и чаще бросала жалобные взгляды на племянника. Но мучилась Татьяна Аркадьевна не только от общения с будущей новой родней. Тяжелые тучи ревности нарастали внутри, мрачное предощущение утраты любимой игрушки съедало душу старой девы.
Наконец гости откланялись и сопровождаемые хозяевами до самого экипажа тронулись домой. Всю дорогу Евгений торжествовал и возбужденно жестикулировал. Татьяна Аркадьевна демонстративно куксилась и поджимала губы. Племянник, конечно, давно заметил ее ужимки, но ему не хотелось неприятного разговора после такой удачи. Но так как тетушка продолжала отмалчиваться, что было ей совершенно несвойственно и являлось признаком крайне неблагоприятным, он, наконец, спросил:
— Я не пойму, тетя, вы недовольны выбором? Но ведь вы сами ее нашли! Что повергает вас в такую тоску?
— Мне пришла на ум печальная мысль, мой дорогой, — отвечала княжна по-французски. — Вероятно, кто бы ни была твоя будущая жена, мне тяжело уступить тебя ей. Ты же знаешь, что ты для меня значишь, как я обожаю в тебе все! И твои добродетели, и твои пороки!