— Корнэлиус Вандэрбилт в Саратоге, не так ли? — спросила она.
— Его вы тоже считаете преступником?
— Он пытался контролировать железную дорогу из Филадельфии на Кливленд… Может, не преступник, но и отнюдь не честный человек.
— Возможно, — согласился Джерид снисходительно. — Однако не настолько нечестный, как Джей Гуд и Джим Фиск, например.
— Двадцать четвертого сентября 1869 года…
— О Боже! Кто со мной — барышня или член парламента?
— Двадцать четвертого сентября, — упрямо повторила Бесс, — была наша первая черная пятница, и все благодаря Фиску и Гуду. Они пытались провернуть аферу с золотом. Информатор вовремя сообщил правительству, и катастрофа была предотвращена. Я и мой отец убеждены, что такие вещи надо контролировать. Два ничтожества могли ввергнуть всю страну в финансовый хаос.
Джерид уселся на скамью из цельного ствола дерева возле воды и жестом пригласил Бесс сесть рядом, не решаясь перебивать ее, с жаром рассуждающую о коррупции и реформах.
— Фиска убили два года назад, — продолжала Бесс, послушно усаживаясь на ствол-скамью. — Надо не убивать преступников, а предотвращать криминал законным путем.
— Все правильно, моя девочка, — сказал Джерид. — И я знаю эту историю… Вандэрбилт, кстати, может появиться на регате.
— Почему ты считаешь, что Вандэрбилт в Саратоге? — подозрительно спросила Бесс.
— Потому что он всегда приезжает сюда летом. Он старый человек.
— Говорят, он самый богатый старик в стране. И, возможно, преступник.
Джерид усмехнулся:
— Дни его манипуляций и мошенничества давно позади. Тебе так хочется всех подозревать, Бесс!
— Лучше подозревать и проверять заранее, чем позволять что угодно, а потом убивать.
— Ладно, считай, что я уже раскаялся, — хмыкнул Джерид.
Она удивилась такому ответу и только тут связала свои рассуждения со сплетнями о Джериде, о том, что он убил человека.
— Так ты и в самом деле убийца? — ужаснулась она и отпрянула от него. — Кого ты убил? Мужа Бетти Боумэн?
Он молчал, глядя куда-то вдаль.
Она быстро поднялась:
— Я устала. Пойду спать. Извините меня…
Он вскочил, обнял ее, и не успела Бесс опомниться, как ощутила его нежный и властный поцелуй. Она попыталась сопротивляться, но ее собственная страсть оказалась так же сильна, как и порыв Джерида. Его губы спустились к изгибу ее шеи, и Бесс обняла его, прильнула к нему, одновременно удивляясь: «Что она делает?» Его губы опять нашли ее рот, прижались к нему в коротком поцелуе — и он резко отстранился.
— Неужели мое путешествие к тебе за три тысячи миль — ошибка, Бесс? — спросил он хрипло.
Она отступила, повернулась к нему спиной и ответила с нескрываемой обидой: