– Может быть, мы действительно что-нибудь придумаем? – спросил Антон, глядя в стенку.
В глазах у Лёли блеснули слезы.
* * *
– Уже утро? – спросил Севка, с трудом продирая глаза.
– А кто его знает? – ответила Маша, разминая затекшую шею. – Восемнадцать тридцать пять!
– Бер! Бер! – позвала Лёля. – Ты пойдешь со мной к Перуну?
– Отвинтить ему голову? – зевнул Мишка.
– Нет. Пока. Нужно попытаться поговорить.
– Я не буду с ним разговаривать, – ответил Беркин.
– Надо, – коротко сказал Антон.
Вокруг уже шустрили домовые, принесшие свежую еду и выстиранную одежду.
Лёля глотнула воды и теперь ждала, пока Мишка переоденется.
– Береги себя, – сказал Антоха. – Я буду страховать. Я провожу вас до крыши.
Лёля кивнула и вышла из библиотеки.
На крыше опять никого не было видно. Только стало еще больше грязной посуды, да еще и добавились разбросанное конфетти и полусдувшиеся воздушные шарики.
– Перун! – позвала Лёля.
Тишина.
– Перун!.. – рявкнул Мишка.
– Отдыхают они, – сообщил давешний парень с венком на голове (правда, на этот раз замотанный в штору), выпав из-за угла. – Вчера всю ночь гуляли, а теперь отдыхают.
– Чтоб он… навсегда наотдыхался, – процедил Мишка сквозь зубы.
– Я вам не советую его тревожить, – сообщил парень, широко зевнув.
– Скажите, – спросила Лёля, – а жертву можно вернуть обратно?
Парень даже закашлялся.
– Вы чего? – поразился он. – Это ж жертва! Как ее вернешь?
– Ну а если ее принесли по ошибке? – гнула свое Лёля.
– Жертва лишней не бывает! – отрапортовал молодец, встал по стойке смирно и выпучил глаза, взяв копье «на караул».
– Ну чего ты орешь, Ярик? – протянул унылый голос, и из-за трубы показался заспанный Перун в халате и с ледовой грелкой на голове. – Ба! Да у нас гости! А я не в форме…
Перун рухнул на ближайший стул и вытянул ноги.
– Не выспался я, – сообщил он. – Трудно быть богом… Чего надо?
– Любу! – выкрикнул Мишка и двинулся на Перуна.
Лёля схватила его за руку.
– Я подумала, что, может быть, вы как Верховный бог славян проявите великодушие… – сказала Лёля.
– Может… – сказал Перун.
– Люба стала Берегиней… Это… Это ужасно, – сорвалась Лёля, но быстро взяла себя в руки. – Я подумала… Мы подумали… Может быть, мы можем что-нибудь сделать, а вы за это отпустите Любу… Вы же бог… Вы же должны быть великодушны…
– Ну во-первых, – зевнул Перун, – я никому ничего не должен. Во-вторых, мы, конечно, великодушны, но мы и справедливы. Перун сказал – Перун сделал. А если я сейчас начну передумывать… Все ко мне прибегут, просить начнут. А этого я допустить не могу. Ой, что ж так голова-то болит…