Воскрешение Перуна. К реконструкции восточнославянского язычества (Клейн) - страница 120

За Рыбаковым и другие археологи стали датировать основание Киева V-VI вв., подбирая под эту дату разрозненные остатки жилищ этого времени (т. е. пражской или корчакской культуры) на территории Киева.

Оставим в стороне тонкую гипотетическую цепочку связей через Армению и Византию. Цепочка восхитительно остроумна, но остается гипотезой, в ней много допущений и трудностей. Да, Куар созвучен Кию, а Полани — полянам. Но имена братьев другие, а главное — каким образом в армянской легенде VIII в. могли отразиться очень локальные киевские события VI в.? Даже если до Армении VIII в. добралось (через христианских миссионеров? славянских воинов арабской гвардии? варягов?) какое-то искаженное киевское предание об основании города в неопределенном прошлом, можно ли исходя из этого армянского сообщения VIII в. помещать в Киеве, да еще VI в., идолов Деметра и Гисанея? Займемся лучше археологическими источниками.

Сначала взглянем глазами археолога на городище, в котором сооружение найдено, т. е. на древнейшую часть «града Владимира» в Киеве (рис. 14). Вообще-то, в черте городища могут быть разбросаны любые находки — хоть палеолита, но основание поселения датируется временем, с которого в нем начинается непрерывное обитание (это время не установлено), а основание городка датируется временем, когда устроены укрепления. Культурного слоя в Киеве нет древнее IX в. (Шаскольский 1974). Во рву городища на Старокиевской горе найдена керамика, которую М. К. Каргер (1958: 5-12) отнес к VIII-IX вв., а М. Ю. Брайчевский, сравнив с погребальными комплексами IX в., пришел к выводу, что к IX в. она относиться не может.

Рис. 14. Размещение предполагаемых святилищ в древнем Киеве (Толочко «Древний Киев» — Рыбаков 1987, рис. 71). План-схема

Значит, VIII в. — вот самое раннее время, которое пока документировано для возникновения укреплений, а следовательно, для статуса городка. Остальное — домыслы.

Теперь о самом сооружении. Поскольку после раскопок Хвойки оно осталось недатированным, а зарубежные исследователи, занимавшиеся критикой источников по славянскому язычеству, вообще выражали сомнение в культовом характере памятника (Palm 1937: 143), в 1937 г. Ф. Н. Молчановский провел дополнительные раскопки, на сей раз профессионально. Раскопки показали, что под вымосткой залегал слой глины, а под ней — грунт с лепной керамикой и глиняным пряслицем (Каргер 1958: 5-12). Вещи, кажется, утрачены во время войны. С. Р. Килиевич (1982: 34—35) о них пишет, что они в сохранившемся дневнике не описаны, а Боровский (1982: 39-44) датирует их (по наитию?) VI-VII веками. Но Каргер, который их видел, не сомневался, что они относятся к VIII—IX вв., т. е. это была керамика роменско-боршевская (если бы керамика была более ранней — корчакской, постзарубинецкой или зарубинецкой, Каргер бы ее отличил от знакомой ему роменско-боршевской, хотя тогда корчакскую керамику Каргер еще не знал). Памятник не может быть древнее этой даты, а позже ее — вполне может быть. Насколько позже — неизвестно.