Белая королева (Грегори) - страница 322

С огромным трудом я заставила себя проговорить вслух то, что так долго хранила как великую тайну.

— Вам предстоит найти там моего сына, — сообщила я. — Моего сына Ричарда. Вы отыщете его и привезете ко мне.

Сэр Эдвард посмотрел на меня, и его карие глаза радостно вспыхнули, осветив мрачноватое лицо.

— Неужели он может без опаски вернуться? Неужели он будет восстановлен в правах и по закону займет трон своего отца? — Вопросы из Брэмптона так и сыпались. — Неужели вам удалось договориться с королем Ричардом и сын Эдуарда в свой черед станет королем?

— Да, если будет на то воля Божья, — твердо ответила я.



Мелюзина, та женщина, что так и не смогла забыть свою родную стихию, оставила с мужем рожденных ею сыновей, взяла дочерей и вместе с ними уплыла прочь. А сыновья ее выросли и стали мужчинами, могущественными правителями христианского мира — герцогами Бургундскими. Дочери же унаследовали дар своей матери к предвидению, а также знания о многих вещах, неведомых обычным людям. Мелюзина больше никогда не видела своего мужа, но никогда не переставала тосковать о нем; и в свой последний час он услышал, как Мелюзина поет для него, и понял то, что она знала всегда: не имеет значения, что жена — наполовину рыба, а муж — всего лишь простой смертный. Если любовь их достаточно крепка, то ничто — ни силы природы, ни даже сама смерть — не сможет разлучить их любящие души.



В полночь, в назначенный час, кто-то тихо постучал в кухонную дверь, и я отправилась открывать, держа в руке свечу и заслоняя ее ладонью от сквозняка. Кухня была освещена лишь теплым пламенем в очаге, по углам на соломенных тюфяках спали слуги. Я неслышно прошла мимо них, и никто меня не заметил, лишь собака у двери вопросительно приподняла голову и тут же снова уснула.

Ночь была теплая, ни ветерка; даже свеча не мигала, когда я отворила дверь и замерла, увидев перед собой крупного мужчину и мальчика лет одиннадцати.

— Войдите, — прошептала я и провела их в дом.

Мы поднялись по деревянной лестнице в мою комнату, где уже горели светильники, в камине весело трещал огонь, а на столе ждали бокалы, наполненные вином.

Дрожащими руками я поставила на стол свечу и обернулась, вглядываясь в лицо мальчика, которого привез сэр Эдвард Брэмптон.

— Это ты? — бормотала я. — Неужели это ты?

Ричард вырос и головой теперь почти доставал мне до плеча, но я бы все равно узнала его где угодно — по светлым, чуть рыжеватым, как у отца, волосам и ореховым глазам. И у него была та же знаменитая улыбка Йорков, чуть кривоватая, и та же мальчишеская манера стоять понурившись. Когда я протянула к нему руки, он, как маленький, бросился в мои объятия. Да, это был он, мой малыш, мой второй принц, о котором я так долго тосковала; он родился в мире и достатке и всегда считал, что жить на свете легко и приятно.