«Операция» проходила довольно обыденно: Толстый занимал удобную позицию для просмотра территории, а Саня орудовал в саду. Если вдруг возникала опасность, наблюдатель подавал сигналы, и вор исчезал.
Вот за этим занятием их застал Паша Раков, которому не далее, как вчера, было поручено директором узнать, кто повадился в сад и по возможности отбить охоту у воришек, так как осенний урожай с каждым днем все уменьшался и уменьшался.
Так после очередной успешной вылазки Саню и Вовчика взяли за шиворот и поставили пред очи местного авторитета Ракова. Вовчик как-то сразу поник, а вот Саня успел наставить несколько синяков «конвою». С юными разорителями директорских садов была проведена воспитательная беседа, и как итог — запрет на вход в сад. Вовчик воспринял всё очень серьёзно, так как был порядком напуган, а Саша просто затаился.
Впоследствии Раков частенько замечал у младших абрикосы и черешни, но, как говорится: не пойман — не вор. Да и ловить он уже никого не собирался, ему начинал нравиться этот пацан, было в нём что-то такое, за что уважают людей…
* * *
— Ну и чего не пришел? — Раков встретил Саню утром возле умывальника, когда они были одни.
— Тебе надо — ты и приходи, — вытираясь полотенцем, ответил тот.
— Гордый. Между прочим, то, что я хотел тебе сказать, больше, наверное, нужно тебе, чем мне, — Паша выдавливал из тюбика зубную пасту, (по интернатовским меркам настоящий деликатес), — в «Клетку» поедешь с нами сегодня?
Клеткой называлась дискотека в центре города. На эту дискотеку приезжали со всех районов города, и не совсем было понятно: танцевать туда едут или драться. Раков туда ездил вместе с ребятами из подольского района, на территории которого собственно и находился сам интернат. С собой он всегда брал несколько крепких интернатовцев из своего окружения и частенько участвовал в потасовках, которые, как правило, имели место после окончания дискотеки.
Клетка, образно выражаясь, «переходила» от одной группировки к другой — всё зависело от того, кто побеждал в этих уличных боях.
— Подольские и Вокзальная хотят отбить Клетку у Центра. Мы, формально, — подольские и должны явиться, и нас должно быть как можно больше, — Раков был серьёзен.
— Слушай, я всегда хотел спросить, зачем тебе всё это? Подольские, Центр, Клетка? Какое тебе дело до этих тупоголовых, пусть бьют друг другу морды, если им так нравится? Ты и пацаны здесь причем? — Саша смотрел ему в глаза, ожидая ответа.
— Ты думаешь, мне всё это нравиться? — Раков улыбался, но в улыбке этой не было ни капли веселья. — Таскаться в эту Клетку, смотреть на этих уродов, драться непонятно за что? Хочешь спросить, ради чего всё это? Хорошо, я тебе объясню, уважаемый чистюля, но прежде я задам тебе пару вопросов. Ты никогда не обращал внимания на то, что интернатовцев никто не трогает возле ларька на автобусной остановке? Что мы можем спокойно ходить по дороге на интернат, да и в самом районе «наших» никто не трогает? Тебе не приходило в голову, почему это так? Всё просто: мы тоже подольские, просто нам нужно это постоянно доказывать, так как нам не к кому бежать за помощью. И рассчитываем мы только на самих себя, и вся жизнь у нас будет такая, привыкай. Ты спросишь, зачем это нужно лично мне? Всё просто — я не смогу стоять в стороне, когда у наших «мелких» будут выворачивать карманы возле ларька. Воевать с подольскими, скажешь ты. Зачем? Можно ведь поступить по-другому, мудрее. Так что тебе решать: оставаться в стороне или помогать. Ладно, бывай.