— Восемь, — прошептал Фирэ.
И тут небо озарилось вспышкой колоссальной силы. Деревья пригнулись от ветра. Визг миллионов чудовищ, выпущенных из тайников обители проклятых сил, огласил мироздание.
Оцепенев, люди в ужасе смотрели, как померкло солнце на загоревшемся небе.
Смотрела Танрэй, которая с младенцем на руках искала сородичей.
Смотрел новорожденный Коорэ, хотя не мог еще понять, что не должно быть таких небес, никогда не должно быть.
Смотрел Тессетен, и ничего не выражало его лицо под спутанными, мокрыми от пота и крови волосами.
Смотрел Ал, не веря глазам своим.
Смотрел кулаптр Паском.
Смотрели выжившие, раскиданные по всему земному шару ори и аринорцы.
Смотрели покойники, уставившись вверх пустыми зрачками.
Лишь Фирэ, закрыв голову руками, сидел рядом с мертвым братом, как недавно Тессетен — у трупа своей жены. А в остекленевших глазах Дрэяна мерцали, отражаясь, кровавые небеса.
С невообразимой скоростью налетели черные тучи.
— Укрыться всем! — голос Паскома прозвучал тихо, но слышал его каждый. — Оставшийся под дождем погибнет затем в муках…
И хватали уцелевшие воины своих раненых собратьев, и бежали, со всех ног бежали к тем пещерам Виэлоро, что выдержали землетрясение…
Фирэ ощутил, как двое подняли его с земли. Одну его руку перекинул через свою шею Ал, вторую — Сетен.
— Я сам! — прохрипел молодой кулаптр, отдернувшись от Ала.
Мало, очень мало пещер устояло и не обвалилось после смерти Третьего Саэто…
Жители поселка тоже мчались к горам. Защитники Виэлоро нагнали их, отыскивая своих близких.
— Танрэй! — крикнул Ал, увидев жену, которая в бессилии сидела на обломках разрушенной стены их дома, сжимая у груди небрежно запеленатый пищащий комочек.
— Что это? — прошептала она, глядя ему за спину.
Ал обернулся. Обернулись и другие.
Позади них с шумом катилась вода. Только теперь бывшие кула-орийцы увидели, как приблизилось, переломав деревья джунглей, море, некогда оставшееся за тысячи тысяч ликов отсюда. Вода была лишь малой толикой, остатками исполинской волны, похоронившей Кула-Ори и множество других южных поселений туземцев и эмигрантов.
— Поторопись, мальчик! Поторопись!
Спокойствие Паскома было обманчиво. Единственное, что отличало кулаптра от многих других чующих беду, это абсолютное отсутствие паники.
Ал поднял на руки помертвевшую жену вместе с сыном и ринулся за остальными.
Грянул гром. С запада сплошной стеной приближался ядовитый ливень. Стало вдруг очень-очень холодно.
Их пристанищем оказалась огромная пещера. А снаружи зашумели воды, обрушенные с небес…
— Это сон? Это кошмарный сон? — отдавая сына Паскому, спросила Танрэй.