ВНЕ РЕАЛЬНОСТИ. РОСТАУ. ТРИНАДЦАТЫЙ УЧЕНИК
— Правитель! Твой наследник просит принять его, — воин в черной маске, опираясь на меч, заглянул в походный шатер. — Что ответить ему?
Полководец махнул рукой, дескать, зови. Стражник, склонившись, попятился, пропуская того, кто когда-то был Фирэ, к своему господину.
— Чего ты хочешь? — с вызовом спросил тот, кто некогда был правителем Тепманоры — Края Деревьев с Белыми Стволами.
Воин не отвел глаз.
— Беседы, мой господин, — ответил он.
— Беседы?! — рассмеялся полководец. — Не ты ли подал мне меч тогда, помнишь? О чем тут можно говорить? Чего еще ты хочешь от меня?
Лицо воина помрачнело, взгляд невольно метнулся к перстню. И знак, отчеканенный на этом перстне, преследовал его везде и повсюду. Тот, кто когда-то был Фирэ, рождался под этим знаком. Он пользовался вещами, помеченными эмблемой, похожей на этот знак. И он, бывало, умирал от укуса животного, которого этот знак олицетворял…
Да, каждый раз, каждое новое воплощение он помнил это и каждый раз, в каждом новом воплощении должен был становиться на одно колено пред названным своим отцом и подносить ему тот самый проклятый меч.
— Садись! — велел полководец, указывая на шитую золотом подушку, что лежала у его ног. — Что хочешь ты получить? Вы все постоянно чего-то хотите от меня… — рука безвольно соскользнула с края стола и упала на колени вечного воителя.
— Отпусти меня, отец, — попросил наследник.
— О-о-о! — протянул старый полководец. — О-о-о…
Вместо ответа он налил вина в два кубка; рубиновая жидкость переполнила сосуды и выплеснулась на низенький стол. Капли ее мерцали в свете факелов, словно зернышки гранатового плода, а в кубках она светилась, будто глаза разъяренного быка.
— Так расскажи, что отвратило тебя от моего Пути, ученичок?
— Я ошибся тогда. Из-за брата, чьего имени я теперь даже не помню. Все было не так, как я понял в тот день. Я утратил главное. А потом был другой день, и я ожесточился еще больше.
— Что же это за день такой?
— Это ночь. Ночь смерти Танрэй и дочери, которая могла бы у нее родиться. Вашей дочери. «Куарт» той девочки был Саэти. Моей Попутчицы, без которой дорога моя бессмысленна. С тех пор я не могу найти ее…
Лицо правителя потемнело. Невероятным, нечеловеческим усилием он собрался и презрительно ответил:
— Что ж, давай дружно всплакнем по этому поводу… К делу! Выбери. В одном из этих кубков — яд. Если ты выберешь безвредный, я отпущу тебя.
Не раздумывая, воин схватил ближайший и опорожнил его. Лучше умереть еще, еще и еще, чем жить, подчиняясь приказам Смерти. Воин был более чем уверен, что яд окажется в обоих сосудах и что ему придется умирать, в страшных муках корчась под ногами смеющегося правителя. Но тот сдержал слово: Фирэ выбрал безвредный. Содержимое второго кубка повелитель выплеснул в миску своей собаке. Бедный пес, вылакав пойло, взвыл, заколотился на полу, а потом издох, изрыгнув кровавую пену.