— Между прочим, — невозмутимо ответил Тихон, — эту поговорку впервые я услышал от вас.
— Ой, Тихон, дотошный ты парень, забубённая, горячая голова. Ты мне зубы не заговаривай! Я тебя спрашиваю: о Тане ты подумал? А она ведь тоже тебя любит. Да, любит! И не таращь на меня свои кошачьи глаза. Прибежала, дрожит вся — боится за тебя. А тебе, конечно, всё это трын-трава. Ты — Тихон Тарасов, прославленный партизан, герой! Раз ты решил — баста. А каково другим будет от этого? Хорошо или плохо? Не пострадает ли наше общее дело от этих фортелей — это для тебя значения не имеет.
— Товарищ комиссар!
— Ну, что?
— Что же вы меня срамите, будто я какое плохое дело задумал? Гердер — это же такая сволочь! Это бандит, а я должен терпеть? А она сразу же бежит к вам, точно я маленький какой…
— Она за тебя боялась, жизнь твою спасала. А ты её чуть ли не предательницей считаешь.
Владимир Васильевич потрепал его за волосы.
— Хороший ты парень, но необуздан и горяч.
— Что же я, выходит…
— То и выходит, — перебил Тихона комиссар, — выдержки у тебя нет. Но в одном ты прав: уничтожать фашистов нужно беспощадно!
— Вот видите! Скоро война кончится, а мы всё будем сидеть да думать, а другие за нас воюют.
— Не совсем так. До конца, войны ещё далеко, досыта навоюешься.
— Это смотря с какой стороны подойти. Под Сталинградом фашистам устроили баню, а теперь под Ленинградом блокаду прорвали. Бьют их везде! Прислушайтесь, ночью артиллерия наша гудит, сметает всё на своём пути. По всему видно: дело к концу пошло. Только мы одни сидим и ждём у моря погоды. Дождёмся, когда наша армия нас освободит, как немощных и трусливых.
— Хорошая политбеседа, — засмеялся комиссар, — убедил ты меня. Гердера убрать нужно, и дело тут не только в твоих личных симпатиях к нему или антипатиях. Этот выродок давно заслужил петлю или пулю.
— Разрешите? — Тихон опять вскочил.
— Разрешаю. Но только с партнёром, который хорошо знает обстановку в городе.
— Я и сам знаю. Кому это нужно со мной идти за семь вёрст киселя хлебать?
— Опять горячишься. Скажи, что ты знаешь о Гердере?
— Знаком лично, не ошибусь, — усмехнувшись, ответил Тихон.
— Этого мало. Нужно знать его образ жизни, когда, где и с кем бывает, привычки — всё до мелочи.
— А к чему это всё, на тот свет я его и так отправлю!
— И опять попадёшь в гестапо.
— Не попаду.
— Нет, так не пойдёт, — твёрдо сказал комиссар. — Нужно действовать наверняка.
— На этот раз ошибки не будет, поумнел я, — сказал Тихон и посмотрел на Таню — она была недовольна его поведением.
— Честно говоря, — серьёзно сказал комиссар, — я этого пока не заметил.