— Придуманы, — машинально произнесла Наташа, чтобы хоть немного выиграть время и снять охватившее её напряжение. — Придуманы, — повторила она задумчиво. — А я рассказала вам только то, что видела своими глазами, и мне ничего не нужно было придумывать!
Наташа уронила голову на руки, волосы разметались, покрыли ладони, и горько заплакала. И эта безвольно опущенная голова, округлые вздрагивающие плечи и белая нежная шея, и вся она, беспомощная, беззащитная, — всё это неодолимо притягивало Демеля. Он подошёл и осторожно погладил её по волосам.
— Успокойтесь, Наташа, не плачьте. Я неуклюже пошутил.
Наташа успокоилась быстро. Она уже улыбалась, хотя щёки её ещё блестели от слёз.
— Вы любили Шварца?
— Мне казалось — любила. А иногда — будто нет.
— А всё же, что вы в нём любили?
— Женщины народ практичный. Я бедная девушка, мне нужно устроить свою судьбу. Ганс обещал на мне жениться.
— И вы ему поверили?
— Не совсем. Но я знаю — он любил меня!
— Откуда вам это известно?
— Он сам говорил мне, и не один раз.
— Вы были с ним близки? — опять задал свой вопрос Демель.
Наташа догадывалась, почему Демеля интересует этот вопрос. Теперь она была готова к ответу.
— Нет, конечно. Вы сами прекрасно понимаете, что этого не могло быть. Хотя, впрочем, если бы не эта трагическая неожиданность, то я не знаю… Я всего лишь слабая девушка.
От неожиданности Демель перестал дышать. Ответ этот удивил и обрадовал его.
— Значит, вы, Наташа, полюбите любого, кто женится на вас?
— Ну, не любого, — ответила она и взглянула на Демеля.
«Господи, какой она ещё ребёнок, причём глупый и наивный. Видимо, это и делает её такой неотразимой».
После такого разговора он опять не сомневался в Наташе. Червячок затих. Накануне Демель устроил так, что из Минска была вызвана мать Наташи. Это будет последняя проверка, после чего его совесть будет чиста. А потом, кто знает, может, он будет удачливее Ганса? Не такой уж он урод в конце концов!
Родную сестру Ивана Фёдоровича — Марию Фёдоровну Боброву — привезли из Минска поздно вечером. С того момента, как её забрали из дома гестаповцы, бедная женщина никак не могла понять, что с ней происходит.
Разговаривал с ней сам Демель. Верный себе, он обратился к перепуганной, измученной женщине вежливо и спокойно:
— Уважаемая Мария Фёдоровна! Прежде всего, простите нас великодушно за невольно причинённые вам неприятности. Не волнуйтесь, пожалуйста, прошу вас. Ваша миссия безопасна и благородна. Мы не затрудним вас: я задам несколько вопросов, вы ответите на них и отправитесь домой. Итак, где ваша дочь?