— О! Господин Крылов, я вполне, я очень удовлетворён и приятно удивлён состоянием подразделения. Вы прекрасно понимаете немецкий порядок и не теряли время даром. Похвально и достойно подражания!
— Рад стараться, господин майор, — с готовностью ответил Николай.
В заключение инспекции был проведён строевой смотр, который ещё более улучшил настроение коменданта. Он произнёс перед строем небольшую речь и, довольный увиденным, благополучно отбыл.
Николай распустил строй, ушёл к себе в кабинет и задумчиво замер у окна.
За ночь зима опушила землю, крыши домов и ветви деревьев лёгким искристым снегом, и, как в старой доброй сказке, всё преобразилось вдруг. Деревья, ещё недавно серые, стыдливо-голые, стояли теперь, как невесты, — в белых венчальных платьях, загадочные и красивые. Дома надели на себя тёплые, мягкие шапки. Даже облака, неугомонной, беспорядочной стаей пробегающие над городом, казались не такими, как вчера, — более светлыми и весёлыми. И солнце стало ярче и холоднее.
Перед окном стояла тихая молодая берёзка. Быстрый, вертлявый воробей, вспорхнув, сел на заснеженную веточку, качнул её — серебристой пылью посыпался снег, — веточка освободилась от тяжести, разогнулась и подбросила воробья. Он испугался и улетел. Николай продолжал смотреть в окно, но то, что видели глаза, не осмысливалось, не укладывалось в голове.
Он думал о Наташе.
И в разлуке Николай много думал о ней, но думы эти чаще всего были светлыми, приятными мечтами. Теперь пришла тревога. Он стал бояться за неё. Казалось, только сейчас, когда состоялась встреча, он понял, какое напряжение ума, воли, моральных сил требовалось от неё, чтобы играть свою опасную роль. Наташа, Наташка, что ты за человек! Откуда черпаешь силы, как тебя хватает на всё. И вдруг в его воображении возникло лицо коменданта. «Как вам моя…» Моя! А какая самоуверенность и восхищение ею! И безграничное самодовольство! Восхищение и самодовольство рядом!.. И чувство жгучей, неодолимой ревности заполнило его, сдавило сердце. Он прислонился горячим лбом к холодному стеклу окна. Горько сжались побелевшие губы, руки безвольно замерли, глаза уставились в одну точку. Но вот он подавил вздох и медленно открыл форточку. В тёплую комнату ворвался морозный воздух, бросив в лицо щепотку колючих снежинок. Николай ощутил их холодное касание. И в тот же момент выдержка окончательно покинула его: воображение угодливо рисовало картину одну страшнее другой. Он заметался по кабинету. Николай уже почти не сомневался в падении Наташи.
Но этого не может быть!