Блажен познавший власть твою и гнет,
Любовью вызываемая ревность!
В тебе огонь, биенье и полет.
Вся новь в тебе, и мировая древность.
Ах, кто, ах, кто тебя не воспоет?
Ты — музыка! ты нега! ты напевность!
И что ни разновидность, то напевность
Иная каждый раз, и разный гнет…
Кто все твои оттенки воспоет,
Хамелеон! фатаморгана! — ревность!
Одной тобой благоухает древность,
Одной тобой крылат любви полет.
Однако обескрылен тот полет,
Однако безнапевна та напевность,
Тот аромат не истончает древность,
И тягостен, как всякий гнет, тот гнет,
Когда не от любви возникнет ревность,
А от тщеславья, — ту кто воспоет?…
Никто, никто ее не воспоет,
Не обратит ее никто в полет, —
Нет, не оправдана такая ревность.
При ней смолкает нежная напевность,
Она — вся мрак, вся — прах земной, вся гнет,
Ее клеймят равно и новь, и древность…
Чем ты жива, мудрейшая, — о, древность?
Не вспомнив страсть, кто древность воспоет?
Не оттого ль бессмертен твой полет,
Что знала ты любви и страсти гнет?
Не оттого ль ярка твоя напевность,
Что зачала ты истинную ревность?
Блаженны те, кто испытали ревность
И чрез нее прочувствовали древность,
Чьи души перламутрила напевность!
Прославься, мозгкружительный полет!
Тебя безгласный лишь не воспоет…
Чем выше ревность, тем вольнее гнет.