— … Заходишь сюда, будто к себе домой! — гремел отец.
— Мы договорились. Оливия ждет меня.
— Только не сегодня вечером. Она уходит.
— Верно, уходит. Вместе со мной.
— Вздор!
Преодолев последние четыре ступеньки так быстро, насколько позволяли танкетки, Оливия поспешила положить конец шумной ссоре, пока она не вышла из-под контроля.
— Перестаньте сию же минуту! — приказала она. — Вам должно быть стыдно: взрослые мужчины, а ведут себя как дети! Вас слышит весь город.
— Скажи это своему старику. Не я начал швыряться оскорблениями. И пусть, прекратит пьянку. Его может хватить удар.
— Папа! — забеспокоилась она и переключила внимание на отца. Он сидел, тяжело опираясь на стойку, его дыхание было шумным, а цвет лица — багровым. — Тебе дать лекарства?
— Да, — пропыхтел он. — Что он здесь делает, Оливия? Скажи мне, он лжет, что сегодня вечером уходит с тобой? Скажи мне, что ты не попалась на его удочку во второй раз!
— Отец, у нас деловая встреча. Мы договорились поужинать вместе, вот и все. — Оливия передала отцу стопку бумаг. — Вот, возьми это и просмотри. Если что-то окажется непонятным или захочешь что-нибудь обсудить, оставь мне сообщение, я тебе позвоню. А лучше отдохни.
— Ты права, Оливия, — сдался Сэм.
— Я не задержусь надолго, — пообещала она, провожая его до парадного входа.
Когда Оливия вернулась на кухню, Грант стоял у выходящей в сад двери.
— Да, — сказал он, глядя на цветы, — вижу, что ничего в принципе не изменилось. Твоя вчерашняя лекция о собственной независимости тем вечером всего лишь попытка доказать себе, что ты ни от кого не зависишь, но стоит Сэму сказать тебе: «Прыгай!», ты все еще спрашиваешь: «Высоко?»
— Он пожилой человек, Грант, — устало проговорила она. — И ты, как врач, видишь, что он болен. Да, я живу в своем собственном доме и у меня есть личная жизнь, но это не означает, что я забыла про отца, и какой бы он ни был — я имею в виду характер, — по-своему он, и только он, меня любит и заботится обо мне. Как же мне его не уважать?
— Думаю, это любовь собаки к любимой косточке.
— Он мой отец, — снова повторила она. — Он беспокоится за меня и не хочет видеть меня обиженной.
— Поужинать вместе с тобой значит причинить тебе безмерную боль?
— Если ты намерен поучать меня дальше, нам не стоит идти ужинать, я и так уже потеряла аппетит.
Грант повернулся к Оливии, его рот упрямо сжался, напомнив ей, как бывший муж и прежде упирался по какому-нибудь поводу.
— Ни за что на свете, Оливия! Что и когда мне делать, я сам буду решать. Собирайся — и пошли, пока еще не поздно осуществить наш план.