— Он не одобрял не зятя, а сам факт замужества, считая, что я была слишком молода для брака.
— Лив! Он считал, что я тебе не пара.
— Он никогда не говорил этого, — запротестовала она, но в ее голосе не было уверенности, потому что он попал прямо в точку. С первого же дня, как они поженились, ее отец испробовал все: угрозы, просьбы, психологический шантаж, подкуп… лишь бы развести их. И добился своего.
Румянец, заливший ее лицо, сказал Гранту, что он прав.
— Я еще в церкви наблюдал за ним. Он бы линчевал меня, если бы мог.
— А я наблюдала за тобой, — парировала она. — Ты указывал карающим перстом на грехи моего отца, реальные или мнимые, но сам был далеко не безупречным, Грант. Боже! Какое у тебя было выражение лица, когда я шла к алтарю! Казалось, ты готовился провести остаток своей жизни в аду. И как ты меня не бросил у алтаря! Ты готов был удрать, но, видно, капельку все же любил меня.
— Да, готов, — искренне признался он. — Но не удрал. Оливия! Неужели ты веришь, что пятиярусный свадебный торт и несколько сот разодетых гостей остановили бы меня? Да, ты права. Я любил тебя и готов был кричать об этом на весь мир. И не «капельку», как ты сказала с ехидцей.
— Однако ты очень быстро излечился от любви, не так ли? Цепь, которая приковала тебя к «малышке невесте», не выдержала и порвалась. Столь обожаемая тобой медицина одержала верх.
— Но малышка не хотела взрослеть.
— Мне едва исполнилось двадцать!
— А вела себя, будто тебе все еще двенадцать, жалуясь папочке каждый раз, когда муж не выполнял твоих требований! И когда пришло время выбирать, ты выбрала папочку. Я совершил непростительную ошибку, дав согласие жить с ним под одной крышей.
— Ты сам принял его предложение, нам не надо было беспокоиться о плате за аренду, пока ты не закончишь учебу, — не сдавалась Оливия.
— Я думал, мы любим, друг друга и этой любви ничто не грозит. Любовь к мужу и любовь к отцу — это разные вещи. Заруби себе это на носу, прежде чем выскочишь замуж за Хэнка из банка, иначе каждый раз, когда он захочет заняться с тобой любовью, ему придется думать о том, не войдет ли сейчас Сэм.
— Мой отец никогда не делал этого!
— Ну не из-за меня — мне бы он с удовольствием напичкал дробью мою голую задницу.
— Фу! — возмутилась Оливия. — Мы в общественном месте, все слышно.
Грант рассмеялся, глядя на ее пылающие щеки.
— Ты превратилась в ханжу, пока меня не было, Оливия! Я помню случаи, когда мы занимались любовью на людях, а ты помнишь?
— Ты бесстыдный тип, Грант Медисон!
— Да, — согласился он с наглой ухмылкой.
— Так мы никогда не станем друзьями.