Обозреватель
Washington Post Уильям Распберри задеглся схожим вопросом: даже если заговор с целью наводнить гетто крэком действительно существует, то разве не от негритянской общины зависит, откажется она от наркотика или нет?
[328] В том же духе Шелби Стил утверждает в
New York Times: «Если вы действительно верите, что общество, в котором вы живете, подсовывает вам СПИД и наркотики, чтобы вас уничтожить, то в таком обществе вы не увидиге для себя никаких возможностей… Это глубоко деструктивный взгляд на вещи».
[329] В редакционной статье одного электронного журнала чернокожий журналист Эрл Офари Хатчинсон также предупреждает, что «проблема вины чернокожих, личной ответственности и наказания чернокожих наркоторговцев была похоронена в стремлении раздуть версию заговора».
[330]Критика «расовой паранойи» вырастает из консервативного убеждения в том, что вместо того, чтобы искать козла отпущения, на которого можно было бы свалить свои проблемы, люди сами должны нести ответственность за свою жизнь. Этот критический настрой гарантирует, что любая ссылка на какие-то мощные институты в качестве объяснения несправедливости получит то же самое клеймо экстремизма. В такой обстановке практически невозможно обсуждать идею согласованных моделей предрассудков, не опасаясь быть причисленным к «параноикам». Самое понятие теории заговора и диагноз паранойи становятся крайне важны при вынесении решения о том, какие взгляды в обществе считать допустимыми, а какие — нет, из-за того, что они основываются на заблуждениях.
Впрочем, в осуждении конспирологического мышления чернокожих, которому предаются правые, есть что-то парадоксальное. Как мы уже видели, конспирологов традиционно обвиняют в их неспособности понять, что история не является результатом деятельности могущественных и безжалостных людей, но является, скорее, медленным кумулятивным сдвигом безликих социально-экономических сил. С этой критикой обычно выступают прогрессивные комментаторы, отчитывая чокнутых правых конспирологов за их устаревшую веру в духе Карлейля в способность отдельных людей (объединенных в маленькую группу заговорщиков) своими действиями направлять ход истории. Однако для консервативных критиков «расовой паранойи» как раз характерно объяснять вещи в плоскости крупных социальных, психологических и экономических явлений вроде расизма, который отвергается как параноидальный. Как мы видели в случае с Д’Сузой, теперь обвинение звучит так: афроамериканцы страдают патологической потребностью винить организационный расизм во всех своих бедах «Сам расизм, — замечает Д’Суза, — становится козлом отпущения».