Язык иммунологии охотно приспосабливался к подозрениям, что подрыв «здоровья и энергии нашего общества» (как выразился Кеннан) так же опасно, как заражение «чужой» идеологией коммунизма. Если в 1950-х годах боязнь микробов в основном была воплощением страхов по поводу нападения на государство и неспособность национальной иммунной системы его защитить, то более поздние акты драмы иммунологической паранойи говорят лишь о страхах за само тело. В фильме Стэнли Кубрика «Доктор Стрейнджлав» (1964), в котором сатирически высмеивалась паранойя 1950-х годов, сумасшедший генерал Джек Риппер борется с коммунистической заразой, покушающейся на его «драгоценные телесные соки» путем фторирования воды. Но если в фильме Кубрика описание загрязненных телесных жидкостей — пародийный символ, отражающий параноидальные страхи предыдущего поколения (будь то перед коммунизмом или конформизмом), то в 1980-е и 1990-е годы беспокойство за драгоценные телесные жидкости становится вполне буквальным.
[367]Разрыв между метафорическим изображением телесной паники в 1950-е годы и современным, более буквальным ее воплощением, можно проиллюстрировать тремя примерами: паникой по поводу наркотиков, похищения инопланетянами и контроля над разумом. Как метко отмечают кибертеоретики Артур и Марилуиза Крокеры, за последние десять — двадцать лет мы стали свидетелями возникновения того, что можно было бы назвать «телесным маккартизмом», то есть возвращением к истеричному дискурсу тайного проникновения и присяги в благонадежности, связанных с травлей предполагаемых радикалов и гомосексуалистов, которые якобы представляли угрозу целостности Соединенных Штатов, организованной Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности.[368] Но в наше время страхи и расследования касаются самого тела. Во многих отношениях «война с наркотиками» в последние два десятилетия напоминает кампанию по борьбе с «внутренним врагом» времен маккартизма.[369] Присяги в благонадежности, проводившиеся в 1950-х, требовали публичной демонстрации соответствия и чистоты, которая сейчас разворачивается на уровне телесности: указ президента № 12 564, вступивший в силу в 1986 году при администрации Рейгана, ввел обязательную проверку на предмет употребления наркотиков для сотрудников федеральных органов, занимающих «должности, важные с точки зрения государственной безопасности», служащих, вызывающих «обоснованные подозрения» в употреблении наркотических средств, а также всех кандидатов на работу в федеральных органах. Закон, запрещающий употребление наркотиков на рабочем месте (1988), распространил эту политику на всех, кто получал федеральный контракт или субсидию федерального правительства в частном секторе, и многие компании добровольно ввели у себя контроль за употреблением наркотиков. Как указывает Дэвид Кэмпбелл, «в начале 1990-х годов контроль за употреблением наркотиков [становится] более распространенным, чем проверки на благонадежность в начале 1950-х».