-- По характеру действия боевые отравляющие вещества делятся на удушающие, слезоточивые, общеядовитые, нарывные, раздражающие и так далее. В числе слезоточивых отравляющих веществ можем отметить хлор-пикрин, бромистый бензол, бром-ацетон, хлор-ацетофенон...
Остап перевел мрачный взор с лектора на слушателей. Молодые люди смотрели оратору в рот или записывали лекцию а книжечку, или возились у щита с винтовочными частями. Во втором ряду одиноко сидела девушка спортивного 1вида, задумчиво глядя на театральную луну.
"Хорошая девушка, -- решил Остап, -- жалко, времени нет. О чем она думает? Уж наверно не о бромистом бензоле. Ай-яй-яй! Еще сегодня утром я мог прорваться с такой девушкой куда-нибудь в Океанию, на Фиджи или на какие-нибудь острова Жилтоварищества, или в Рио-де-Жанейро".
При мысли об утраченном Рио Остап заметался по убежищу.
Пикейные жилеты в числе сорока человек уже оправились от потрясения, подвинтили свои крахмальные воротнички и с жаром толковали о пан-Европе, о морской конференции трех держав и о гандизме.
-- Слышали? - говорил один жилет другому, - Ганди приехал в Данди.
-- Ганди-это голова! -- вздохнул тот. -- И Данди -- это голова.
Возник спор. Одни жилеты утверждали, что Данди -- это город и головою быть не может. Другие с сумасшедшим упорством доказывали противное. В общем, Все сошлись на том, что Черноморск будет объявлен вольным городом в ближайшие же дни.
Лектор снова сморщился, потому что дверь открылась и в помещение со стуком прибыли новые жильцы -- Балаганов и Паниковский. Газовая атака застигла их при возвращении из ночной экспедиции. После работы над гирями они были перепачканы, как шкодливые коты. При виде командора молочные братья потупились.
-- Вы что, на именинах у архиерея были? -- хмуро спросил Остап.
Он боялся расспросов о ходе дела Корейко, поэтому сердито соединил брови и перешел в нападение.
-- Ну, гуси-лебеди, что поделывали?
-- Ей-богу. -- сказал Балаганов, прикладывая руку к груди. -- Это все Паниковский затеял.
-- Паниковский! - строго сказал командор.
-- Честное, благородное слово! -- воскликнул нарушитель конвенции. -- Вы же знаете, Бендер, как я вас уважаю! Это балагановские штуки.
-- Шура! -- еще более строго молвил Остап.
-- И вы ему поверили! - с упреком сказал уполномоченный по копытам. -- Ну, как вы думаете, разве я без вашего разрешения взял бы эти гири?
-- Так это вы взяли гири? - закричал Остап. -- Зачем же?
-- Паниковский сказал, что они золотые. Остап посмотрел на Паниковского. Только сейчас он заметил, что под его пиджаком нет уже полтинничной манишки и оттуда на свет божий глядит голая грудь. Не говоря ни слова, великий комбинатор свалился на стул. Он затрясся, ловя руками воздух. Потом из его горла вырвались вулканические раскаты, из глаз выбежали слезы, и смех, в котором сказалось все утомление ночи, все разочарование в борьбе с Корейко, так жалко спародированной молочными братьями, -- ужасный смех раздался в газоубежище. Пикейные жилеты вздрогнули, а лектор еще громче и отчетливей заговорил о боевых отравляющих веществах.