Кроме того, было множество плакатов, исполненных преимущественно церковнославянским шрифтом, с одним и тем же приветствием: "Добро пожаловать! ".
Все это живо пронеслось мимо путешественников. На этот раз они уверенно размахивали шляпами. Паниковский не удержался и, несмотря на запрещение, вскочил и выкрикнул невнятное, политически безграмотное приветствие. Но за шумом мотора и криками толпы никто ничего не разобрал.
-- Гип, гип, ура! -- закричал Остап. Козлевич открыл глушитель, и машина выпустила шлейф синего дыма, от которого зачихали бежавшие за автомобилем собаки.
-- Как с бензином? -- спросил Остап. -- До Удоева хватит? Нам только тридцать километров сделать. А там -- все отнимем.
-- Должно хватить, - с сомнением ответил Козлевич.
-- Имейте в виду, -- сказал Остап, строго оглядывая свое войско, -- мародерства не допущу. Никаких нарушений закона. Командовать парадом буду я. Паниковский и Балаганов сконфузились.
-- Все, что нам надо, удоевцы отдадут сами. Вы это сейчас увидите. Заготовьте место для хлеб-соли.
Тридцать километров "Антилопа" пробежала за полтора часа. Последний километр Козлевич очень суетился, поддавал газу и сокрушенно крутил головою. Но все усилия, а также крики и понукания Балаганова ни к чему не привели. Блестящий финиш, задуманный Адамом Казимировичем, не удался из-за нехватки бензина. Машина позорно остановилась посреди улицы, не дойдя ста метров до кафедры, убитой хвойными гирляндами в честь отважных автомобилистов.
Собравшиеся с громкими криками бросились навстречу прибывшему из мглы веков "лорен-дитриху". Тернии славы сейчас же впились в благородные лбы путников. Их грубо вытащили из машины и принялись качать с таким ожесточением, будто они были утопленниками и их во что бы то ни стало нужно было вернуть к жизни.
Козлевич остался у машины, а всех остальных повели к кафедре, где по плану намечен был летучий трехчасовой митинг. К Остапу протиснулся молодой человек шоферского типа и спросил:
-- Как остальные машины?
-- Отстали, -- равнодушно ответил Остап. -- Проколы, поломки, энтузиазм населения. Все это задерживает.
-- Вы в командорской машине? -- не отставал шофер-любитель. -- Клептунов с вами?
-- Клептунова я снял с пробега, -- сказал Остап недовольно.
-- А профессор Песочников? На "паккарде"?
-- На "паккарде".
-- А писательница Вера Круц? -- любопытствовал полушофер. -- Вот бы на нее посмотреть! На нее и на товарища Нежинского. Он тоже с вами?
-- Знаете, -- сказал Остап, -- я утомлен пробегом.
-- А вы на "студебеккере"?
-- Можете считать нашу машину "студебеккером", -- сказал Остап злобно, -- но до сих пор она называлась "лорен-дитрих". Вы удовлетворены? Но шофер-любитель удовлетворен не был.