А теперь, став обыкновенной мужней женой, я утратила это свойство; ничто на свете не могло быть для меня страшнее и горше подобной утраты. Мне с пеленок вбивали в голову, что я дочь великого человека и наследница королевского семейства, и я сознавала это, но втайне гордилась совсем иным: своей уверенностью в том, что со мной беседовал Господь, послав мне видение святой Девственницы Жанны. Я не сомневалась: это Он направил ко мне ангела в обличье того нищего солдата, дабы я могла подробнее узнать о Жанне. Это Он назначил моим опекуном Уильяма де ла Поля, чтобы тот — ведь он собственными глазами видел Жанну д'Арк! — смог и во мне заметить ту же святость, которую все видели во французской героине. Но потом Господь по какой-то причине позабыл о Своем прежнем разумном плане и позволил отдать меня в руки грубого мужлана, которому моя святость была совершенно ни к чему и который в первую же брачную ночь самым жестоким образом лишил меня не только девственности, но и самого для меня дорогого: моих видений. И теперь я никак не могла уяснить, отчего Бог сначала вроде бы сделал меня Своей избранницей, а затем от Себя отринул? Разумеется, я никогда не ставила под сомнение волю Божью, но все же не могла не задаваться вопросом: зачем Он дал мне надежду, если отныне я обречена коротать свои дни в ненавистном Уэльсе, одинокая и всеми забытая? Если бы Он не был Богом, я бы решила, что Он попросту недостаточно хорошо все продумал. Мне казалось, что я абсолютно никак не могу изменить свою жизнь к лучшему; во всяком случае, в замке меня точно никто не воспринимал как живой светоч благочестия. Здесь было даже хуже, чем в Блетсо: там всех не устраивало то, что я слишком много молюсь, а здесь меня попросту никто не замечал, и я опасалась, что так и погасну, точно свеча под сосудом,[13] и никогда никому не смогу служить путеводным маяком.
Муж мой, насколько я могла судить, был и храбр, и весьма недурен собой, но виделись мы нечасто. Он вместе с братом целыми днями где-то пропадал, стремясь поддержать и сохранить установленный королем Генрихом мир, а для этого то и дело приходилось подавлять десятки местных бунтов и мятежей. Эдмунд всегда действовал первым, а Джаспер, его младший брат, не отставая ни на шаг, тенью следовал за ним. У них даже походка была одинаковая, только Эдмунд всегда шагал впереди, а Джаспер позади. И хотя между ними имелась разница в один год, когда я впервые увидела их вместе, то решила, что они близнецы. У обоих были рыжие волосы — а, как известно, этот цвет приносит несчастье — и одинаково длинные тонкие носы. Оба были высокими и стройными, но я подозревала, что вскоре они изрядно раздадутся в талии. Они часто хором произносили одно и то же или один начинал фразу, а другой заканчивал, и они постоянно смеялись каким-то своим, только им одним понятным шуткам, а со мной почти не разговаривали и никогда не пытались объяснить мне, отчего им вдруг так смешно. Оба страшно любили оружие и весь вечер могли обсуждать то, как лучше натягивать тетиву какого-нибудь лука. И сколько я ни старалась, я никак не могла понять: чем тот или другой могут быть полезны Господу в Его промысле?