Алая королева (Грегори) - страница 230
Остаюсь Вашим преданным супругом,
Стэнли.
Кроме Неда Партона, мне некому было довериться. Пришлось рискнуть и отправить с ним всего одну строчку Джасперу:
По словам Стэнли, Ричард заключил договор с Бретанью. Готовится арест Генри. Осторожней!
Отослав Партона, я отправилась в часовню, опустилась на колени у алтаря и, обратившись лицом к распятию, без конца шептала: «Господи, спаси и сохрани его. Спаси и сохрани моего сына. Помоги ему одержать победу».
Через месяц я получила письмо от Джаспера, весьма короткое и, как всегда, очень деловое.
Франция, июль 1484 года
Спасибо, что предупредила. Эти новости, кстати, полностью подтвердил твой друг епископ Мортон, который слышал во Франции то же самое. Я с отрядом верных людей сразу направился в Анжу и пересек границу, стараясь привлечь к себе как можно больше внимания, а Генри, переодетый в платье слуги, тем временем мчался по дороге в Ванн с охраной, состоявшей всего из пяти человек. Он успел пересечь границу ровно на один день раньше бретонцев, которые преследовали его буквально по пятам. Впрочем, твой сын всегда в минуты крайней опасности сохраняет спокойствие; позже, когда угроза миновала, мы с ним славно посмеялись над этим приключением.
Французский король хорошо нас принял и посулил поддержку — как людьми, так и деньгами. Он обещал открыть для нас двери тюрем, чтобы мы набрали наемников среди разных головорезов; у меня уже есть вполне определенный план того, как быстро обучить их азам военного искусства. У нас появился шанс, Маргарита…
Дж. Т.
ЗИМА 1484 ГОДА
Рождественские праздники для королевского двора были устроены в Вестминстере; слуги сплетничали, что торжество было столь же великолепным, как и при короле Эдуарде, а может, и лучше. В каждом новом рассказе звучало все больше восхищения музыкой, рождественским представлением, роскошными нарядами и грандиозным пиром. Мои слуги притащили большое полено, которое по традиции сожгли в сочельник, украсили дом омелой и падубом и отлично повеселились без меня на кухне и в нижнем этаже дома.
Я же провела время в часовне, и мне казалось, что ее мраморный пол как-то особенно холоден под моими коленями. Душа не знала покоя; в этом мире у меня не осталось ни своего места, ни надежды. Ричард отмечал Рождество в Вестминстере, защищенный могущественной властью Йорков, гордый и совершенно неуязвимый и для моего сына, и для моего деверя, бедных приживалов при дворе французского короля, извечного врага Англии. Я чувствовала, как они унижены, как все глубже погружаются в болото всеобщего пренебрежения; но больше всего я боялась, что мой сын так и будет до конца жизни бесцельно слоняться по залам французского двора, известный лишь как претендент второго ряда, достойный, возможно, чтобы на него сделали какую-то ставку в политических играх, но сам по себе не имеющий особого значения.