Да, это так, хвала Господу! У меня колени святой! Я так много молилась, стоя коленями на жестких досках, что кожа на коленях напоминала твердую мозоль, какие бывают на пальце у английских лучников. Боже мой, мне еще и десяти лет не исполнилось, а у меня уже колени святой! Это что-нибудь да значит! Хоть моя старая гувернантка и порицала в присутствии моей матери мое чрезмерное — а по ее словам, даже «театральное», — молитвенное рвение, но я своего добилась: у меня колени святой! Мозоли на коленях — мои стигматы; я заработала колени святой многочасовыми молитвами. Слава Тебе, Господи! Теперь я смогу противостоять любым нападкам и завершу жизнь так, как и подобает настоящей святой!
И я послушно легла в постель, поскольку послушание — даже если тобой командуют такие глупые и грубые женщины — это добродетель. Я думала о том, что, может, я и дочь величайшего полководца Франции, одного из сыновей знатнейшего семейства Бофор и, следовательно, одного из прямых наследников короля Англии Генриха VI, однако мне, словно самой обыкновенной девчонке, приходится подчиняться указаниям не только матери, но и гувернантки. Хотя от рождения мне уготовано одно из высочайших мест в нашем государстве, ведь я — кузина самого короля. Дома-то ко мне относились без малейшего уважения, на меня вообще почти не обращали внимания, к тому же заставляли слушаться какую-то глупую старуху, которая вечно засыпала на проповеди, а во время молитвы сосала засахаренные сливы. Впрочем, теперь я все это воспринимала как свой личный крест, который вынуждена нести; я даже молилась за свою противную гувернантку.
Мне было очевидно, что я могу спасти ее бессмертную душу, несмотря на все ее недостатки, поскольку мои молитвы особенно угодны Богу. С раннего детства, уже лет с пяти, я понимала: Господь выделяет меня среди прочих детей. Я долго считала, что обладаю особым даром — способностью ощущать Его присутствие, а порою я слышала тихое благословение Богородицы. Однажды — это было в прошлом году — к дверям нашей кухни подошел за милостыней какой-то старый солдат, пешком возвращавшийся из Франции в родной приход. Я как раз снимала с молока сливки, когда он попросил у нашей молочницы дать ему поесть и обмолвился, что он не простой солдат, что ему довелось видеть настоящие чудеса и ту девушку, которую теперь называют Орлеанской Девственницей.
— Пусть он войдет, — велела я и моментально сползла с высокой табуретки.
— Он же грязный, — возразила молочница. — Дальше крыльца ни за что его не пущу.
Шаркая ногами, солдат поднялся на крыльцо, скинул с плеч ранец и тоскливо проскулил: