Мой муж вернулся домой в весьма мрачном настроении; он уже успел похоронить отца и поручить своего племянника заботам нового опекуна. Маленькому Генри Стаффорду, новому герцогу Бекингему, было всего пять лет, бедняжке. Отца он потерял еще во младенчестве, тот погиб, сражаясь за Ланкастеров, а теперь мальчик лишился и любимого деда. Мой муж тяжело переживал трагедию, постигшую его семью, но я была не в силах ему сочувствовать. Да и кого в первую очередь следовало винить в этом поражении, как не его самого и всех тех, кто предпочел отсидеться дома даже в минуту крайней опасности, когда королева призывала их всех под свои знамена? Мой свекор пал в бою, но разве не виноват в этом его сын, отказавшийся воевать с ним бок о бок? Муж рассказывал мне, что, когда герцог Йоркский вошел в Лондон, а рядом с ним в качестве его пленника ехал король, их встретило ошеломленное молчание. Жители Лондона оказались лишь отчасти предателями, и когда Йорк возложил руку на мраморный трон и провозгласил себя правителем страны, он не получил особой поддержки.
— Да и откуда же этой поддержке взяться? — удивилась я. — Ведь у нас уже есть король. Это знают даже самые ненадежные из лондонцев.
Муж только вздохнул, словно его несколько утомила моя убежденность, и я заметила вдруг, каким усталым и старым он выглядит. Между бровями пролегла глубокая морщина — наверное, горе и ответственность за всю семью тяжким бременем легли ему на плечи. Если король Генрих в плену, если власти Ланкастеров настал конец, значит, кто-то может сделать заложником и маленького герцога Бекингема — к примеру, ради того, чтобы прибрать к рукам его земельные владения. Я размышляла о том, что, если бы с моим мужем одинаково считались и Ланкастеры, и Йорки, он мог бы выступить в защиту своего племянника, будущего главы семейства Стаффорд. Если бы он воспользовался своим авторитетом и совершил бы единственное и, в общем, не слишком обременительное усилие, то сейчас был бы одним из величайших людей в государстве. Но он предпочел остаться дома, и теперь его интересы никто не станет учитывать. Он сам превратил себя в ничтожество! Великие решения будут приниматься без него, а он и свои-то владения сохранить вряд ли сможет, хоть и обещал.
— Они договорились, — буркнул супруг.
— Кто договорился? С кем? — не поняла я.
Швырнув дорожную шляпу слуге, он рухнул в кресло и жестом приказал мальчишке-пажу снять с него сапоги. Мне даже показалось, что он болен, таким серым и усталым было его лицо, я еще подумала, что он уже немолод, все-таки тридцать пять лет, и такие путешествия просто ему не под силу.