— Вот и славно, — широко улыбнулся Эллис. — Кстати, Уолш, замечательный мёд у вас! Не отломите ли мне еще кусок сот — с собой, в дорогу? Я мог бы купить немного в деревне, но, сами понимаете, лишнего рейна у меня нет.
— Мёд? Для вас — все, чего душа пожелает, — грустно ответил инспектор.
Я подавила смешок. Эллис неисправим.
Вечер прошел спокойно, да и ночь, к счастью, тоже — никаких дурных снов и знаков. Эвани, как ни странно, живо заинтересовалась предстоящим визитом к сэру Шилдсу. «Тот мальчик, Энтони… — произнесла она и мечтательно улыбнулась. — Мне кажется, он особенный». Я же вспомнила странных слуг в доме профессора и только головой покачала. Интересно, есть ли в округе хоть кто-нибудь «не особенный»?
И не считают ли странной меня саму?
Лайзо опять пропадал у вдовы — с вечера еще, и поэтому к Шилдсу мы по уже сложившейся традиции отправились на лошадях. Поездка выдалась не из приятных — накрапывал мелкий дождь, ветер налетал порывами… Настоящая осень посреди лета! Подумать только, ведь еще недавно Бромли изнывал он небывалой жары…
Предупрежденный запиской, профессор отправил навстречу слуг во главе с тем самым странным существом в черном, в котором Эллис опознал девушку. С лошадьми ей помогал один из юношей, а второй, пониже ростом, исполнил обязанности дворецкого, проводив нас в гостиную. Там ожидал стол, накрытый по всем правилам для вечернего чая. Энтони по обыкновению сидел в своем странном кресле у окна, а сэр Шилдс стоял рядом и вполголоса читал какую-то книгу. Судя по тому, с каким вниманием слушал его сын — очень интересную.
— Леди! Мисс Эвани! — светло рассмеялся Энтони, едва мы переступили порог. — Отец, посмотри, они все же вернулись!
Мы обменялись приветствиями. Эвани была неподдельно рада увидеть мальчика и потому все время улыбалась, Шилдс несколько раз поблагодарил меня за визит, и даже Эллис был очень мил — умел же, когда хотел!
К чаю подавали имбирное печенье и теплые вафли с клубничным джемом. Беседа текла неспешно и уютно — о местных восхитительных пейзажах, о переменчивой погоде и, разумеется, о политике — куда же без нее. Эллис непринужденно рассуждал о том, что в Парламенте-де обсуждают военные траты, а учреждение премии за вклад в развитие науки опять откладывается. Потом заговорили о благотворительных фондах, о поощрении молодых ученых, не связанных с Университетом, Академией или одним из четырех знаменитых колледжей. Затем — о том, что новых интересных работ что-то пока не появляется… Эллис виртуозно направлял беседу, и я сама не заметила, как слушаю с замиранием сердца рассказ о том, в каких условиях сэр Шилдс трудился над своей первой книгой. Оказалось, что ему, тогда еще никому не известному исследователю, порою не хватало денег не то что на оплату комнатки на Шэйпилд-стрит, но и на еду. К тому же большинство редких книг, относящихся к запретным культам, хранились не в государственных собраниях, а в частных коллекциях. Шилдс по крупицам выуживал из старинных документах сведения о древних фолиантах, а потом срывался с места — и набивался на аудиенцию к очередному неразговорчивому обладателю уникального тома.