– Останься, мне надо с тобой поговорить, – скомандовала Эбби. Ей наконец удалось разобраться со своей шляпой, и теперь, как она выразилась, ее волосы представляли собой идеально свитое гнездо летучей мыши. – У меня есть к тебе один вопрос. Кто такой этот Чейни?
– Художник. Он снял на зиму дом судьи Беннета.
– Летний дом на зиму? Там, в лесу? Зачем?
– Откуда мне знать.
Эбби наклонила вперед голову, и ее густые волосы упали на лицо, как темная занавеска. Из-под занавески раздался полный любопытства голос:
– Что за художник?
– Он пишет красками.
– Естественно, красками. А что он пишет?
– Картины.
Эбби откинула занавеску из своих волос и скрутила их в узел над гнездом.
– Перестань меня дразнить! Я спрашиваю, какие картины?
По контрасту с богатыми модуляциями голоса Эбби голос Эллен звучал очень монотонно:
– Не знаю.
– Кстати, тебе не мешает немного подкрасить щеки. Все теперь это делают. А он холостяк?
– Я никогда не слышала, чтобы он был женат.
– Вот, попробуй мою. – Эбби кивнула в сторону своей золотой косметички. – Это самая новая сухая пудра, ее не сравнить с вульгарной краской. Он джентльмен?
– Ты похожа на героинь романов миссис Хэмфри Уорд,[2] – холодно заметила Эллен.
– Прекрати. Не пытайся строить из себя знатока литературы. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Не шофер и не полицейский. – Эбби наконец уложила свои волосы и вроде бы осталась довольной, а после долгого и внимательного разглядывания себя в зеркале сказала: – Он для меня загадка. Хотя вообще-то меня не волнуют загадочные мужчины. Но, по-моему, он нравится Беллилии. Как ты считаешь?
– Никак не считаю. – Эллен сухим тоном пыталась выразить свое индифферентное отношение.
Эбби наградила ее долгим взглядом:
– А знаешь, ты не выглядела бы такой унылой и неприметной, если бы надела что-нибудь поярче. Ничто не вызывает такого отвращения, как шелковая блузка в клеточку с длинными рукавами. Сразу видно – старая дева.
Бледное лицо Эллен покраснело. Ей нравилось считать себя со вкусом одетой, и она с удовольствием носила свои костюмы и блузки с длинными рукавами.
Эбби вытащила из косметички круглую коробочку.
– Возьми, попудрись, – приказала она.
– Я буду себя ужасно чувствовать.
Эбби открыла пудреницу, набрала пуховкой порошок карминного цвета и протянула Эллен:
– Хотя бы перед одним мужчиной попробуй выглядеть более интересной.
– Я не из той породы коварных хищниц, которых ты прославляешь.
– Тебе бы лучше жилось, если бы ты была из той породы, – безжалостно настаивала на своем Эбби. Другого способа убедить Эллен просто не было. – Дай мне по крайней мере переделать твою прическу. Никто уже такую не носит.