– Ерунда.
– Имеется целый ряд лекарственных средств, которые могут быть для этого использованы. Например, дигиталис…
– Я принимал простой бромид. – Чарли брезгливо поморщился. – Я больше не хочу слушать твои грязные инсинуации. Доктор сделал анализы, так ведь? И что они показали? Ты же знаешь не хуже меня, что у меня был приступ острой диспепсии, и ничего больше.
– Я был здесь, когда ты сказал об этом своей жене, – напомнил ему Бен. – Возможно, ты помнишь, что тогда же я впервые упомянул имя Кина Баррета. Я сделал это умышленно. Хотел, чтобы она знала: не так все просто и безопасно для нее, как она думает.
– Проклятье на твою голову! – закричал Чарли срывающимся голосом. – Какое право ты имеешь говорить о ней в таком тоне?
– Ей было выгодно, чтобы сделали анализы и результаты были бы отрицательными. Следующий приступ показался бы вполне естественным. А если бы исход его был фатальным, она обвинила бы бедного старика Мейерса в ошибочном диагнозе и неправильном лечении.
– У тебя нет никаких доказательств.
– А ты не заметил, как она вела себя, когда впервые почувствовала запах твоих рождественских сигар?
– А что там надо было замечать?
– Запахи имеют силу стимулировать память. Маккелви курил те же сигары. Их специально изготовили на Кубе для членов его клуба. На запах обычного сигарного дыма она бы так резко не реагировала.
– Благодарю за этот твой предусмотрительно подготовленный рождественский подарок, – сказал Чарли.
– А ты знаешь, что никакого Рауля Кошрэна в Новом Орлеане не существовало? – Бен ждал ответа Чарли, но тот сделал вид, что не слышал. – Никто из художников не знает этого имени, никто из домовладельцев в округе Фрэнч-Квотер и никто в магазинах, продающих товар для художников.
– Они жили, ни с кем не общаясь, в дешевой квартире. Наверное, платили наличными. У них вообще было очень мало знакомых.
– А что скажешь о вечеринках, которые они устраивали, когда могли себе позволить купить цыпленка и бутылку кларета? А как насчет друзей, настаивающих на продаже его картин с аукциона, чтобы никто не смог обмануть бедную вдову?
У Чарли не было ответа.
– Я знаю художников, – сказал Бен. – Когда я летом жил на разных дачах, то старался как можно больше времени проводить с живописцами. Все они схожи в одном… Обсуждают свои работы с любым человеком, который будет их слушать, и большинство из них просит кредит у знакомых торговцев, продающих кисти и полотна. Как же получается, что никто в тех местах не помнит художника по имени Рауль Кошрэн и его хорошенькую жену? Ради Бога, Чарли, сотри наконец эту красную дрянь со своего лица: она делает тебя чертовски похожим на идиота.