Как и планировал Александр Францевич Сакс в 16 часов в помещении Московской полицейской части была проведена процедура медицинского освидетельствования Ивана Ивановича Мироновича. Проводил её полицейский врач Штейкель в присутствии как самого следователя Сакса, так и пристава Рейзина и помощника последнего Чернавина; помимо полицейских в кабинет были приглашены двое понятых. Миронович к этому часу приехал в часть, а вместе с ним из его квартиры был доставлен тюк с носильными вещами. Помощник пристава Чернавин съездил на квартиру Мироновича и в ворохе грязного белья, отложенном для прачки, отобрал вещи, которые могли принадлежать подозреваемому.
Привезённый в полицейскую часть Миронович был мрачнее тучи, но когда он вошёл в кабинет и увидел ожидавших его людей, помрачнел ещё больше, на щеке задергался мускул.
После проведения необходимой процедуры подтверждения личности доставленного, следователь приступили к главному:
— Господин Миронович, разъясняю Вам цель Вашего доставления в полицейскую часть…
— Мне уже сказали: врачебный осмотр, — отозвался Миронович, — Я уже официальный подозреваемый?
— Не перебивайте! Норма закона требует чтобы о цели своего появления Вы услышали от меня. Итак, Вам предстоит пройти процедуру медицинского освидетельствования на предмет обнаружения следов полового контакта, а также следов борьбы на теле и одежде, — официальным голосом объявил Сакс, — Помимо визуального осмотра Вашего тела и одежды, в которую Вы облачены сейчас, подвергнется осмотру и Ваша же одежда, изъятая по месту жительства. Осмотр проведёт полицейский врач Штейкель.
— Валяйте! — с кривой ухмылкой отозвался Миронович, — В конце — концов, это Ваша работа: доведение до абсурда любого разумного дела.
Видно было, что ему не по себе.
— Пройдите за ширму, пожалуйста, и там разденьтесь, — скомандовал доктор устало — равнодушным голосом. Его только что привезли из тюремной больницы после дневного обхода. Вообще — то, он не был тюремным врачом, но в последние дни ему приходилось замещать внезапно заболевшего коллегу. Штейкель был голоден, чрезвычайно раздосадован неприятным разговором с тюремным начальством и этим неожиданным вызовом в полицейскую часть.
Миронович угрюмо обвел взглядом присутствовавших, мрачно крякнул «эх — м — ма — а!», но спорить не стал. Сам бывший полицейский, он прекрасно знал, как проходят подобные процедуры. Пройдя за ширму, он разделся догола. Доктор, нацепив пенсне, отправился следом.
Штейкель внимательно осмотрел все кожные покровы Мироновича, даже на самых интимных местах. От взора эскулапа не укрылись ни родинки, ни прыщики на теле Мироновича; обнаружил он и большой звездообразный шрам на боку, похожий на след пули.