— А это у Вас что? — поинтересовался доктор.
— Это в 56–м, в Крыму меня англичане подстрелили. Я ведь до того, как стать полицейским, успел послужить царю и Отечеству на воинской службе. — в голосе Мироновича сквозил едкий сарказм; он поглядел на следователя поверх ширмы, — Это в меня летела английская шрапнель! В меня, не в Вас!
— Да — да, я слышу, — сухо кивнул Сакс.
— Но в недавней Балканской войне я поучаствовать не сумел, стал уже стар, — продолжал рассуждать Миронович, — Может быть Вы, господин следователь, записались в добровольцы и поехали на Балканы освобождать наших православных братьев от турецкого ига?
Сакс молчал.
— Что Вы молчите, господин следователь, я же к Вам обращаюсь, — не унимался Миронович, — Я такой же подданный Российской Империи, как и Вы, так отчего Вы не отвечаете на мои вопросы?
— Нет, я не поехал на Балканы… — отозвался Сакс.
— Понимаю, Вы должно быть, как раз закончили университет и готовились к поступлению в прокуратуру… Вы не возражаете мне?
— Нет. Вы всё правильно понимаете.
— Хотя знаете, многие лучшие молодые люди бросили всё и поехали в действующую армию. Вместе с армией был и Наследник престола… Вместе с армией был писатель Гаршин. Все честные и достойные молодые люди, лучшие люди столичного общества, бросив всё, устремились…
— Довольно! — рявкнул Сакс, — Замолчите! Ваши инсинуации неуместны и никого здесь не интересуют.
— Я всё понял, господин Сакс, — усмехнулся Миронович, — Вы лютеранин, поэтому мучения православных народов не трогали Ваше нордическое немецкое сердце!
Сакс негодующе смотрел на Мироновича и, казалось, был готов разорвать его на кусочки. То, с каким азартом Миронович дразнил следователя выдавало в нём человека бесстрашного, не робеющего перед начальством и умеющего постоять за себя. Каким бы мерзавцем Миронович не был, трусом никто бы из присутствующих назвать его теперь не осмелился.
Осмотр не занял много времени. Врач не обнаружил на теле Мироновича никаких ссадин, царапин, синяков — ничего такого, что можно было бы расценивать как следы борьбы.
— Занесите в протокол: на теле осматриваемого не обнаружено синяков, царапин, ушибов, каких — либо иных повреждений, могущих произойти в результате борьбы, — будничным равнодушным голосом заключил доктор.
— Так и запишите это в протокол, — невозмутимо подтвердил следователь, обратившись к секретарю, примостившемуся за канцелярским бюро в углу, — Господин Миронович, когда в Вашем доме банный день?
— По пятницам.
— Стало быть, на Вас сейчас должно быть то же исподнее бельё, что и в ночь гибели Сарры Беккер, — подитожил Сакс.