— А может быть, он просто побоялся, что шум разбитого стекла привлечет внимание соседей? — предположил Дронов.
— Возможно и это. Но так или иначе — а витрину Миронович не трогает. Убить девчонку — это одно, рассуждает он, а собственное имущество портить не следует! Миронович боится, что свет в окнах кассы в неурочный час будет замечен соседями, и потому гасит лампу. Но ему надо выйти из тёмной квартиры. Он зажигает свечу. Пока возится с замком и крюком в прихожей, от свечки накапало воску на пол у входной двери — вот откуда эти якобы «загадочные» пятна. Так же незаметно, как и приехал, он покидает двор на шарабане. То же самое и на Болотной: ворота после его отъезда всё время оставались незапертыми, он спокойно их отворяет, въезжает, ставит шарабан на место и через чёрную дверь проходит со двора в свой парадный подъезд.
— А как же дворники? Дежурный по парадному подъезду должен был услышать появление человека со двора! — с сомнением в голосе заметил Гаевский.
— Должен был, да не услышал. Допускаю, что у Мироновича в его каретном сарае и чуни войлочные есть, и валенки обрезанные… Не в лаковых же туфлях он возок закладывает! Вставил ноги в чуни, даже не снимая туфлей, и шмыгнул мышкой. Подгадал, когда ломовой извозчик с кирпичами мимо дома проезжает, колёса по булыжнику гремят, и прошёл спокойно наверх мимо дворницкой. Имейте в виду, что была уже глубокая ночь, часа 2–3. Так вот. А утром Миронович пришел, как ни в чём не бывало, и целый спектакль перед вами разыграл — дескать, вещи из витрины пропали, векселя пропали, деньги — тоже пропали! Я, признаюсь, даже удивлён тем обстоятельством, что он такой маленький ущерб назвал. Вполне мог бы сказать и 300 рублей наличных, и 500… Тут же сам указал нам на следы от свечки на полу. Думал, что запутает этим нас. Шельмец!
— И что же теперь с ним, Александр Францевич? — поинтересовался Рейзин, — Будем брать?
Как и большинство полицейских территориальных частей пристав тяготел к немедленным конкретным действиям и тяготился длинными разговорами.
— С этим успеется. Я думаю его немного помучить, пусть почувствует, как петля затягивается. Для начала предъявим ему свидетелей, которые опровергают его показания. Что — то он скажет? Как будет выкручиваться? Но сначала надо выяснить всю его подноготную — что за человек, круг его связей… моральный облик, одним словом. Я вижу, Иванова здесь нет, стало быть, Агафон Иванович работает. Надеюсь, порадует. Поговорить с теми, кто знал Мироновича по службе в армии, — следователь примолк ненадолго, а затем неожиданно заговорил совсем о другом, — Так вы говорите — ни в какую не хотел пойти взглянуть на труп? Занятно… Что ж это за полицейский, что боится смотреть на труп! Возможно, это и есть его ахиллесова пята. Мы на этом можем сыграть. Не сомневаюсь, мы Мироновича дожмём, — с невокрушимой уверенностью подитожил Сакс.