Некоторые артели практиковали увеличение своей численности за счёт привлечения незарегистрированных, т. н. «безжетонных» извозчиков. Полиция прекрасно знала, что именно «бесжетонные» извозчики имеют склонность грабить пассажиров; кроме того, такие возницы обыкновенно жили в столице непрописанными. Понятно, что отсутствие жетона почиталось очень серьёзным нарушением и вело к административной высылке сроком до 4–х лет как самого провинившегося извозчика, так и «старшего» артели, решившегося на подобную махинацию. Но полностью побороть это явление власти не могли; разрешения на извоз дорожали с каждым годом и артель, выпускавшая «под одним номером» на улицы города нескольких возниц, получала весьма солидный дивиденд.
Шумилов, отправившийся к Николаевскому вокзалу, откуда, видимо, и ехала загадочная дама с жёлтым зонтиком, прикидывал, как удобнее завести разговор с артельным «старшиной». Получалось не очень складно: с одной стороны, пугать его было нельзя, поскольку разговор тогда мог не сложиться; с другой стороны, напугать всё — таки следовало, чтобы «старшой» понял, что от Шумилова отмахнуться не получится. Если даму с жёлтым зонтиком вёз «безжетонный» извозчик, то это обстоятельство вообще могло сделать ситуацию патовой: «старшой», боясь преследования полиции, мог пойти в полную несознанку, тупо отпереться от всего. И как тогда выводить его на откровенность? Получалось, что Шумилову в ходе разговора следовало выполнить одновременно несколько условий: о полиции упомянуть, но полицией не грозить, посулить денег, но урезонить, чтоб не наглел в своих требованиях и уж тем более не вздумал обманывать.
Выйдя на Знаменскую площадь, раскинувшуюся перед Николаевским вокзалом, Шумилов осмотрел выстроившихся по её периметру извозчиков. Их было дюжины две, не менее. Не зная, с чего начать, Алексей Иванович решил не заморачиваться долгими раздумьями и подошёл к крайнему, стоявшему ближе всех к Литейному проспекту.
Возница был хоть куда — молодой, краснощёкий, с одной гвоздикой в лацкане чёрного сюртука, подбитого баечкой, и второй — за лентой на фуражке. Он сидел на своём месте, подбоченясь, и улыбался белому свету всеми 32 зубами, видимо, чрезвычайно довольный собою. Шумилов похлопал бок каурой кобылки, впряженной в экипаж:
— Ну ты, братец, красивый! Из какой артели будешь?
— Рязанские мы! — отозвался извозчик, — Поедемте, барин…
— А ещё кто на Знаменке стоит? Неужели одни рязанские? — спросил Шумилов, пропустив мимо ушей предложение возницы.
— Есть ещё псковские. Но «скобарей» мало, нас больше…