— Как насчет портретов — английских портретов? — сказал он. — Материала в этом жанре сколько угодно.
— Отлично, — потирая руки, отозвался Пайпер, — но только не английских портретов. Правильно будет «английского портрета». — Перед его мысленным взором уже мелькали объявления в прессе, он уже представлял себе, каким соблазном станут для американцев десятки, а может, и сотни изображений английских дворян и аристократов на стенах его галереи — великолепные Рейнолдсы, блистательные Гейнсборо, десятки Ромни и Лоренсов.
— Как ты думаешь, Эдмунд, сколько тебе удастся раздобыть? — спросил он.
Декурси снова перелистал блокноты, время от времени делая выписки.
— Думаю, почти сотню, — ответил он наконец. — А может, и больше.
— И сколько из них будут подлинными? — поинтересовался Пайпер.
— Около четверти? — предположил Декурси.
— Что ж, неплохо, — ухмыльнулся Пайпер. — Во всяком случае, настоящих венецианцев у нас столько не наберется. Приступай к делу, Эдмунд. Вези шедевры в Галерею Декурси и Пайпера. Мы устроим грандиозное зрелище. Ну и цены, — усмехнулся он, — цены тоже будут впечатляющие, что на подлинники, что на фальшивки.
В дверь постучали.
— Мистер Пайпер, — сказал слуга, — к вам мистер Маккракен.
С тех пор как мистер Уильям Маккракен, железнодорожный магнат из Массачусетса, вступил в обладание своим вожделенным Рафаэлем, минуло две недели. Знай Уильям Аларик Пайпер, что случилось со «Святым семейством» после того, как оно попало в руки американца, его сердце преисполнилось бы радости. Более благоразумные люди заперли бы картину в гостиничный сейф — в конце концов, она обошлась ее нынешнему владельцу в восемьдесят пять тысяч фунтов. Но не таков был Уильям Маккракен. Он купил мольберт нужного размера и поставил ее в центре своего номера в отеле «Пикадилли». Ложась спать, он брал картину с собой — точнее говоря, устанавливал ее в изножье кровати, чтобы взгляд при утреннем пробуждении сразу же падал на это сокровище. Однажды он даже передвинул Рафаэля к порогу ванной, чтобы любоваться им оттуда.
Когда Пайпер повел его наверх, в особый зал, расположенный над основной галереей, Уильям Маккракен сгорал от нетерпения — так хотелось ему увидеть новую находку своих друзей.
— Вы обещали показать ее мне еще в конце прошлой недели, мистер Пайпер. Мы, американцы, очень уж любопытный народ. Я прямо извелся, так охота взглянуть на нее поскорее. Вы говорили, это Гейнсборо.
— Ну-ну, мистер Маккракен, — тон Пайпера был ласковым, словно делец обращался к чересчур нервному ребенку, — она вас уже ждет. — Пайпер не стал сообщать миллионеру, что вчера он поехал в Траскотт-парк и вручил Джеймсу Хэммонд-Берку восемь тысяч фунтов в уплату за его Гейнсборо. «В вашем доме могут отыскаться и другие шедевры, мистер Хэммонд-Берк, — заявил он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно убедительнее. — Подождем, пока наш специалист закончит работу над каталогом».