Но самым странным в гостиной дома номер двадцать девять на Бромптон-сквер было то, что случилось с имуществом покойного. На полках не хватало множества книг — оставшиеся после них пустоты зияли, как дыры на месте только что вырванных зубов. Ни на столешнице, ни под ней не было ни одного листка бумаги. Пауэрскорт аккуратно открыл все ящики по порядку — стол был двухтумбовый, — но и там ничего не оказалось.
Пауэрскорт опустился на колени и осмотрел пол: он надеялся на то, что какой-нибудь клочок бумаги мог упасть и отлететь в дальний угол, но не нашел ничего, кроме пыли. Он проверил единственную спальню. В шкафах все еще висели со вкусом подобранные костюмы и сорочки Монтегю, но ни книг, ни документов нигде не обнаружилось. Пауэрскорт сноровисто обшарил все карманы. Кто-то явно побывал здесь до него: во всех карманах абсолютно пусто. Пауэрскорту не верилось, что на свете может быть человек, который ни разу не забыл у себя в пиджаке ни одной мелочи. В его собственных карманах вечно болтались какие-то старые квитанции, билетные корешки, мелкие денежные купюры. Здесь же не было ровным счетом ничего.
Он вернулся на кухню.
— Полагаю, инспектор, — сказал он, — вы и ваши люди не выносили из гостиной никаких вещей?
— Разумеется, нет, милорд! — Инспектор Максуэлл мгновенно встал на защиту профессионализма своих подчиненных. — Мы там ничего не трогали. Да и миссис Кэри, уборщица, оставила все в том виде, в каком нашла. Тоже ничего не тронула. Вы, наверное, заметили: кто-то унес часть книг. И на столе пусто. Миссис Кэри говорит, он все время что-то строчил — так она выражается. Как вы считаете, убийца унес записи Монтегю с собой?
— Возможно, — откликнулся Пауэрскорт. — Но зачем ему это понадобилось? Скажите на милость, кому нужны статьи по искусству? Монтегю ведь не был ни шпионом, ни дипломатом и вряд ли хранил у себя наброски секретного международного договора.
— Меня беспокоят эти бокалы, — сказал Максуэлл. — Если верить миссис Кэри, Монтегю практически никогда не принимал гостей. Он жил в другом месте, а здесь только работал. Но вот вам, пожалуйста, — два бокала, которыми, по-видимому, пользовались уже после вчерашнего визита миссис Кэри. Она говорит, что Монтегю ни разу в жизни ничего за собой не вымыл. Однако бокалы чистые! И из них пили два человека.
— Один из которых может оказаться убийцей, верно? — заметил Пауэрскорт. — И если это так, значит, Монтегю сам открыл ему дверь. Выходит, он знал преступника.
— Вы читаете мои мысли, милорд. Впрочем, от всех этих догадок пока мало проку. В конце концов, жертвы чаще всего знают своих убийц.