Он находил каждый раз миллион отговорок. Благодарил за доверие, но то отвечал, что еще не созрел, то не чувствует себя достойным, но» представители» не отступали. Как‑то папа поднялся к нам мрачный и раздраженный. Долго молча барабанил пальцами по столу, а затем неожиданно произнес: «Придется в следующий раз придумывать что‑нибудь новое. Не знаю уже, как откручиваться».
Но следующий раз не наступил. Он уехал в свою последнюю командировку, так ничего нового и не придумав.
Несмотря на внешние помехи, Михоэлс постоянно жил напряженной внутренней жизнью художника. В апреле сорок шестого года он выступил на очередной Шекспировской конференции с докладом» Несыгранные шекспировские роли».
Приведу несколько отрывков из этого доклада.
«Выходить на трибуну только для того, чтобы рассказать о работах, которые ты не сделал, о ролях, которые ты не сыграл — затея, вероятно, довольно странная (…) Их довольно много, этих ролей. Пусть вам не покажется излишним самомнением то, что вы найдете в этом списке Гамлета, Шейлока и Ричарда Третьего. Не сочтите меня безумцем, если я скажу вам, что мне видится и еще одна очень трудная роль, причем отнюдь не раскрытая до сих пор — роль Фальстафа.
(…) Много лет назад я начал одну работу… Я обратился к ней именно потому, что она мне казалась и кажется до сих пор чрезвычайно современной… Я говорю о Ричарде.
Я бы сказал, что современность Шекспира измеряется его зрительным залом. Хотите вы этого или нет, зритель все равно сочетает все, что слышит с приходящими ему на ум ассоциациями. До войны, скажем, эти ассоциации могли не существовать, а сегодня они возникают (…)
Шекспир любит самый обыкновенный символ. Горб Ричарда — это символ. Мне казалось даже, что начинать Ричарда нужно с тени его.
Солнце бросает лучи и движение его тени напоминает ему о горбе. Поэтому он отстранен от людей. Но зато после, когда путем взломов и убийств, вопреки горбу и уродству, Ричард врывается на престол (так же с поджогами и взломами ворвался в историю Гитлер), — тогда Ричард становится настолько дерзким, что у гроба побеждает леди Анну. Он вызывает солнце на поединок (…)
Но в какую‑то минуту наступает перелом, солнце всегда побеждает. И в эту минуту, пожалуй одну из наиболее интересных минут в роли Ричарда, Ричард пытается отделаться от своего горба (…)
Вот моя концепция Ричарда.
Я не хочу говорить больше только потому, что в работе мне боязно слишком многое выбалтывать — этим я лишаю себя стимула (…)
Еще я думаю о Шейлоке.
Шейлок — еврей. Он жадный — он потребовал кусок мяса. Да, он жадный Шейлок, да, он потребовал вырезать у Антонио фунт мяса. А что вырезали из жизни, из тела Шейлока? Дочь. Имя. Он был изгнан в гетто. По отношению к нему было все дозволено. А ему не было дозволено ничего.