Хозяин трясущимися руками начал развязывать узел на полиэтиленовом пакете. Все терпеливо падали. Наконец веревка упала на пол.
И по мере того как обнажились окровавленные части человеческого тела, Румянов, привыкший ко многому за долгие годы оперативной работы, с трудом заставлял себя смотреть на это отвратительное зрелище. Наконец из свертка показалась голова. Хозяин квартиры отвернулся. А стоящий рядом с ним Румянов, наоборот, не мог оторвать от нее взгляда. Сыщик был потрясен; с этим человеком, живым и здоровым, он разговаривал всего несколько часов назад в отделении милиции.
Теперь Румянов почти наверняка знал, за что убили этого человека. Стараясь подавить в себе возникшее чувство вины, он повернулся к парню.
- Придется выдать нам три тысячи долларов, которые вы с Кабаком сегодня вытащили из сумки у женщины в автобусе 89 маршрута на перегоне от Дорогомиловской улицы до гостиницы "Украина".
Хозяин квартиры в ужасе смотрел на Румянова. Казалось, он готов был броситься перед ним на колени с мольбой о пощаде.
Довольный произведенным им эффектом, Румянов подумал: "Он, наверное, принимает меня за прорицателя или экстрасенса, способного читать чужие мысли. Надо ковать железо, пока горячо". И не давая тому опомниться, повел в комнату. Положив на стол несколько листов бумаги, приказал:
- Опиши, как дело было. А я посмотрю насколько ты правдив. , Я думаю, сам понимаешь, что врать бесполезно. Знай, что чистосердечное признание облегчит твою участь.
.Румянов по мобильному телефону позвонил Карпову и попросил его связаться с прокуратурой, чтобы оттуда прислали следователя на место обнаружения трупа.
Румянов присел на диван и закурил, устало прикрыв глаза. Перед ним всплыло воспоминание об утренней встрече с вором-карманником по кличке Кабак, голова которого лежала сейчас в том полиэтиленовом мешке.
Без всякого признания убийцы он мог почти точно описать, какие события произошли днем в этой квартире. Кабак был опытным вором-карманником. Начинал "щипать" еще подростком в середине шестидесятых. И за тридцать лет воровства лишь два раза попадал в зону, отсидев в общей сложности семь лет. Удачливость свою он объяснял ловкостью пальцев и тем, что на ловлю чужих кошельков всегда ходил трезвым и в одиночку, предпочитая ни с кем из блатарей не связываться. Хвастаясь, он любил повторять услышанную где-то фразу: "Я, кошка, которая гуляет сама по себе". Но когда ему стукнуло под пятьдесят, он несколько подрастерял уверенность в себе и стал работать с напарницами. Брал с собой молоденьких девушек, привлекательной наружности, ранее не судимых. Модно одевал их, не жалея денег.