Но вот Тимар отдал приказ рулевому лодки держать курс прямо на скалистый остров Периграда, вершина которого, похожая на царский венец, и называлась Скалой Влюбленных.
Когда шлюпка приблизилась к берегу, Тимар поднял тяжелый якорь и так легко бросил его в воду, что лодка даже не колыхнулась. Вот тогда-то и обнаружилось, что худощавый шкипер обладал недюжинной силой.
Якорь увлек за собой длинный моток троса: глубина даже у берега была весьма значительной.
Затем Тимар приказал рулевому поспешить навстречу мельнице.
Только теперь все поняли его замысел: Тимар хотел посадить мельницу на якорь.
— Никудышная затея! — говорили матросы. — Мельница развернется поперек фарватера и загородит дорогу судну. Да и трос слишком тонкий, не выдержит…
Эфтим Трикалис, разгадав замысел Тимара, отшвырнул свой чубук, бросился по трапу палубной надстройки к рулевому и, громко крича, потребовал немедленно перерубить буксирный канат и предоставить барке плыть назад по течению.
Хотя Фабула не понимал по-гречески, он по жестам догадался, чего от него хотят.
Налегая на руль, он с величайшим хладнокровием пробурчал:
— Спокойно! Тимар знает, что делает.
Тогда Трикалис в отчаянии выхватил из-за пояса кинжал и бросился к тросу, перекинутому с судна на берег. Но Фабула сделал ему знак оглянуться назад, и то, что Эфтим Трикалис увидел за кормой, сразу заставило его изменить свое намерение.
За ними следовало какое-то судно. Привычный глаз мог бы распознать его и на расстоянии мили: высокая парусная мачта со свернутыми на реях снастями, высокая корма и две дюжины весел.
То была турецкая военная галера.
Трикалис немедленно засунул кинжал обратно за пояс. Несколькими минутами раньше, заметив, что барке грозит опасность, он весь побагровел от напряженного ожидания катастрофы, теперь же, при виде галеры за кормой их судна, Трикалис пожелтел, как лимон.
Он поспешил к Тимее. Та все еще разглядывала в подзорную трубу вершину острова Периграда.
— Дай-ка мне трубу! — дрожащим от волнения голосом сказал Эфтим.
— Ах, какая прелесть! — проговорила, обращаясь к отцу, Тимея.
— Что там?
— На той скале живут маленькие козочки, и они резвятся, словно белки.
Эфтим направил подзорную трубу на турецкое судно. Брови его сдвинулись, он побледнел как мертвец.
Тимея взяла трубу из рук отца и снова разыскала играющих на скале коз. Эфтим правой рукой обнял дочь за талию.
— Как они пляшут, как прыгают! Бегают друг за другом. Ах, какая прелесть!
Прекрасная гречанка и не подозревала, что рука, лежавшая на ее стане, уже готова была подхватить красавицу и бросить за борт корабля в пасть взбаламученной водной стихии.