Жюли не смогла, как ни пыталась, скрыть волнения. Она давно заметила, что Шарль только делает вид, будто смотрит на сцену. Он следил за ней. В один из решающих моментов воля ослабела и слезы побежали по щекам.
— Платок, — вежливо предложил Шарль.
Жюли посмотрела на него с упреком, но платок взяла.
— Я бы на твоем месте сделала вид, что не заметила. Не всем приятно, если другие обнаруживают их слабости.
— Слабости? — Удивление, которое изобразилось на лице Шарля, не знало границ. — Ты считаешь способность чувствовать и понимать искусство слабостью? Оглянись вокруг, посмотри на эти лица. — Он сделал широкий жест рукой. — Да половина зала вообще не поняла, что произошло между двумя этими людьми, какие силы они олицетворяли. И потому на их глазах нет слез. А ты одна из немногих, кому не нужно читать критические статьи, чтобы проникнуть в суть вещей. И ты считаешь это слабостью?
— Нет, — строго ответила Жюли. — Ты прекрасно понял, что я имела в виду.
— А что? Что тогда?
— Другие разобрались в пьесе не хуже меня, но умеют сдерживаться.
— Это совсем не так! — Шарль махнул рукой.
Жюли никогда не замечала за Шарлем подобного энтузиазма в разговоре. Обычно терпимый к мнениям и образу жизни окружающих, он как-то нехарактерно разнервничался и на самой высокой ноте оборвал себя. Жюли ждала, что за жестикуляцией последуют пламенные речи, но он замолчал с таким видом, будто не собирался распространяться на возвышенные темы перед людьми, которые не в состоянии оценить собственные возможности.
— Ну и?.. — нахмурилась Жюли, приглашая насупившегося собеседника к дальнейшим излияниям.
Шарль оттаял в считанные секунды. Несколько мгновений он продолжал молчать, изображая если не обиду, то по меньшей мере досаду, а потом улыбнулся:
— Вот мы сейчас будем выходить, послушай ради интереса, что говорят люди в фойе. И сравни со своими впечатлениями и ощущениями. Найдешь массу несоответствий. Уверяю тебя.
Жюли пожала плечами.
— Хорошо.
В зале зажегся свет. Еще долго аплодировали артистам, дарили цветы. Наконец народ двинулся к выходу. Жюли невольно прислушалась.
— А как вам отец? Хорош, нечего сказать. — Сын убил дочь, а ему хоть бы что. Нормальная ситуация.
— Нет, тут вообще с убийствами явный перебор. И конфликт какой-то наигранный: стал бы брат убивать родную сестру из-за пары «ласковых» слов. Ну, может, ударил бы. Подобные вещи, я думаю, случались как раньше, так и сейчас, и ничего. Абсурд какой-то.
— А мне понравился актер, который играл Куриация. Почему ему не дали исполнить главную роль?
— Потому что лицом не вышел. Горация должен играть человек с волевым подбородком… А этот так себе. Слишком мягкий.