Мик вспыхнула. Какое этот тип имеет право тыкать ей и называть ее глупышкой?!
— В-вы пришли, чтобы поиздеваться надо мной? — сухо спросила она и отвернулась. — Тогда уходите…
Ее губы, сложившиеся маленьким сердечком, тронули Эрика.
— Да будет вам, мисс Кимри, — примирительно сказал он. Хоть Мик и не видела его, но почувствовала, что он улыбается. — Вы все еще дуетесь? Поверьте, у меня есть причины ненавидеть журналистов. Но, подозреваю, вы не из них. Уж слишком вы наивная, Микаэла Кимри. Непрактичная…
— Вы оп-пять за свое? — не оборачиваясь, поинтересовалась Мик.
— А что, вас это обижает? Вообще-то, мне казалось, что наивность и непрактичность — это даже хорошо. Мне нравятся такие люди.
— Врете?
— Честное слово.
— Хотите сказать, что вам н-нравятся дурочки вроде меня? — хмыкнула Мик.
— Да… То есть мне нравятся бескорыстные девушки…
— А п-почему с утра вы рычали на меня, как лев, вырвавшийся из клетки?
— Потому что вы были одеты и накрашены, как заправская стерва, которая готова написать обо мне кучу небылиц, чтобы заработать на этом денег.
— А т-теперъ, когда я сижу здесь, жалкая, с растекшейся тушью и съеденной помадой, я нравлюсь вам больше?
— Да, — с подкупающей честностью ответил Эрик. — Я смотрю, вы совсем замерзли. Может быть, сменим место беседы? На побережье по ночам не жарко. И потом, вы наверняка проголодались…
Как ни странно, ответ Эрика заставил Мик рассмеяться. Его честность была лучше льстивых комплиментов.
— М-может, скажете мне, чего вы от меня хотите? — поинтересовалась она, потирая озябшие плечи.
— Да, в общем, ничего, — пожал плечами Эрик. — Для начала — отогреть вас, а потом — накормить. Если, конечно, вы не побрезгуете моим скромным жилищем и ужином. Впрочем, альтернатива у вас довольно скверная. На побережье холодно, и вряд ли вам доставят еду. Ну так что, пойдете со мной? Обещаю, я вас не съем. И приставать не буду.
Если бы Эрик Торланд пришел с этим предложением пару часов назад, Мик бы отказалась. Но теперь одна мысль о еде повергала ее в священный трепет. Да и о тепле тоже…
— Х-хорошо. — Мик поднялась с остывшего песка, отряхнула платье и взяла в руки камеру. — Я согласна. Но только в том случае, если у вас в роду не было каннибалов…
— Рад, что вы еще можете шутить, — улыбнулся Эрик и взял у нее камеру. — Не бойтесь, — поймал он испуганный взгляд Мик. — Хоть меня и считают дикарем, но я не собираюсь ни ужинать вами, ни разбивать вашу камеру.
Хижина Эрика Торланда отрицала цивилизацию, как таковую. В ней не было ничего, что хотя бы намекало на американские корни ее владельца.