Поужинав, девушка приняла горячую ванну и с чашкой кофе в руках села в кресло перед горящим камином, чтобы прочитать окончательную редакцию доклада. Завтра она отправит его по почте в университет.
Что-то мешало Джил сосредоточиться. Буря не стихала, и она пожалела о том, что засветло не приняла всех мер предосторожности, не принесла из летней кухни примус и свечи.
Неожиданно снаружи раздался какой-то лязг. Похоже, один из оставленных в саду стульев ударился о стену. Услышав, как скрипят ворота, Джил со вздохом поднялась. Надо выйти, не то или ворота слетят с петель, или стул разобьет окно.
Девушка прихватила фонарь и, набросив теплую куртку и обмотав голову шарфом, вышла в сад.
Она внесла в дом стулья, потом побежала к воротам. И тут сквозь рев ветра до ее ушей донесся шум автомобильного двигателя.
Недоумевая по поводу того, что кому-то пришло в голову совершать прогулки на машине в такую непогоду, Джил посмотрела на дорогу. Свет фар ослепил ее. Машина свернула с шоссе прямо к ее воротам. Подняв фонарь, девушка мгновенно узнала мужчину, вышедшего из автомобиля.
Это был Макс. Руки он держал в карманах куртки и смотрел прямо на нее. Ветер трепал его волосы.
— Ну что, Джил, — сказал он, подойдя, — не позволишь ли мне укрыться от урагана в твоем доме?
Джил онемела от удивления. Она не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой. Кончилось тем, что Макс, взяв за руку, сам повел ее к знакомому коттеджу.
Оказавшись дома, за плотно закрытой Максом дверью, хозяйка понемногу стала приходить в себя. Он молчал, предоставляя ей возможность начать разговор.
— Что ты здесь делаешь? — спросила, наконец Джил.
— Приехал тебя повидать.
— Зачем?
Макс, пожав плечами, улыбнулся.
— А почему бы нет? Мы ведь старые друзья, не так ли? Предположим, у меня дела здесь, по соседству, но, когда началась буря, я решил переждать ее у тебя.
Он замолчал, улыбка погасла, черты лица стали тверже, и, когда Макс вновь заговорил, голос его звучал угрюмо, почти зло:
— Почему, скажи, ради Бога, ты вот так бросила меня, Джил?
Она отвернулась, не в силах выдержать пронзительного взгляда его серых глаз. И в мыслях ее и в сердце творилось что-то неладное, диаметрально противоположные эмоции охватили ее: радость видеть его и боль, почти невыносимая, оттого что она вновь его потеряет.
— Я думала, так будет лучше, — тихо ответила Джил.
— Ты думала! — закричал он. — А как же я? Что, мои мысли, мои чувства ничего для тебя не значат?
Макс побледнел, рот его вытянулся в жестокую узкую линию, под скулами заиграли желваки. На щеках, как и тогда, темнела щетина. Впервые она осознала, что и он страдал. Раньше это почему-то не приходило ей на ум. Макс всегда казался таким сильным, самоуверенным, неуязвимым для сердечных ран.