— Кто же тебя учил? Подружка?
— Повара из ресторана.
— Скажите пожалуйста! Неужели они были так добры, чтобы учить своему искусству нищего студента? Знай я об этом раньше, умела бы сейчас готовить что-нибудь посложнее яиц вкрутую.
— Если действительно хочешь, можно научиться чему угодно. Я начинал на кухне с помощника поваренка и совершил положенный карьерный рост. К концу университета мне доверяли некоторые несложные блюда — конечно, если шеф-повар был в добром расположении духа, а посетителей было немного.
Второй бокал шампанского был явно лишним. Линда, детка, опомнись!
— Я могу готовить, но только самые наипростейшие блюда.
— Это видно. Ты выглядишь так, словно всю жизнь провела, питаясь исключительно зеленым салатом. Тебе не нравится готовить?
— Моя сестра любила домашнее хозяйство. Она могла сотворить нечто из засохшего сыра, зеленого лука и ложки майонеза, ну и пошла по этой стезе, а меня папа учил бизнесу.
Коннор встал и выключил свет. Потом вернулся и сел рядом с ней. Тревога всколыхнулась в груди Линды.
— Что ты делаешь?
— Сейчас над архипелагом взойдет луна. Ты должна это увидеть.
Коннор выглядел на редкость мирно и уютно, его голос звучал успокаивающе. Линда расслабилась и стала смотреть на океан. Волнующе низкий голос Коннора продолжал оплетать ее волшебной паутиной.
— Итак, ты пошла по стопам отца?
— Нет. Не совсем.
— Что-то случилось?
— Мои мама и сестра погибли в автокатастрофе. Отец продал семейный бизнес и, на вырученные деньги основал фонд их памяти. После этого он покончил с собой. Застрелился.
Она прикрыла глаза и стиснула пальцы так, что хрустнули суставы. Странно, а она-то думала, что боль с годами унялась…
— Это было жестоко и нечестно по отношению к тебе.
— Нет. Не говори так. Он их очень любил. Прошло уже шесть лет, так что я привыкла… почти.
Рука Коннора скользнула по ее плечу, медленно опустилась по руке до локтя, коснулась талии…
— И поэтому ты ломаешь пальцы, когда говоришь об этом? Бедная стальная девочка. Ты плакала о них?
— Я же не айсберг, хотя, может быть, и кажусь кое-кому ледышкой… Разумеется, плакала. Но нельзя проплакать всю жизнь. Рано или поздно приходится оставлять прошлое в прошлом.
Луна взошла над океаном, затопив ночное безмолвие жидким серебром. На фоне этого призрачного света профиль Коннора напоминал античную камею.
— Расскажи о твоем отце. Почему он основал этот фонд?
Произнося эти слова, Коннор почувствовал раскаяние. Что он делает с Линдой! Она и так пережила достаточно много предательств в жизни, а теперь, сама не зная того, может нарваться еще на одно… Но он должен узнать правду. Даже такой ценой.