— Это твой босс и его жена. У них есть дочурка, Элли, на ее крестинах мы вчера были. Да будто ты не знаешь!
Линда грустно опустила голову и не ответила. Помолчала, потом тихо спросила:
— Мы можем спуститься на берег?
— Можно, только это довольно долго. Не боишься дороги через камни?
— Нисколько. Пошли?
— Это дальше, чем кажется отсюда.
— Я не хрупкий цветочек, а этот остров не настолько велик, чтобы путешествие по нему измотало кого-то до смерти.
— Ну, как сказать…
По дороге они болтали и смеялись, иногда подначивая друг друга, и глазели по сторонам, получая от этого искреннее удовольствие. Уже внизу, прыгая с камня на камень, они разглядели в прозрачной воде маленького осьминога, который при виде них немедленно притворился камушком.
Коннор оказался прав: дорога была довольно длинной. Ноги у Линды гудели, и, когда они уже шли по песчаному пляжу обратно к дому, она едва их передвигала. Конечно же, Коннор это заметил.
— Ты в порядке?
— Все отлично. Замечательный остров. Как давно он стал твоим?
Как-то так получилось, что Коннор больше не казался ей врагом. Совместная прогулка сблизила их, помогла наладить нормальные человеческие отношения.
— Сто пятьдесят лет назад здесь был прииск. Океан разрушил шахту и тоннели. После этого остров почти ничего не стоил, и мой предок купил его. Прапрадед, полагаю. Здесь он рыбачил, выращивал хлеб, маниоку и цветы, здесь они с женой растили восьмерых детей.
Линда остановилась и задумчиво сказала:
— Тихая здесь, должно быть, была жизнь…
— Это с восьмерыми-то детьми?
Она рассмеялась, но осеклась, увидев, как окаменело лицо Коннора. Линду словно обдало холодом.
— Что я сделала не так?
— Ничего. Мне нравится твой смех. Ты еще больше хорошеешь. Кстати, ты знаешь, что когда ты злишься, у тебя глаза становятся зелеными?
— Хм, спасибо, хотя я сомневаюсь, что глаза могут изменять цвет.
— Твои изменяют. У тебя красивый голос, нежный и звонкий, но всегда очень… дисциплинированный. А вот когда ты смеешься… Сегодня я впервые это слышал.
— Не может быть!
— Правда. Я бы запомнил. Сейчас ты была очень юной и свободной.
— Наверное, как и все смеющиеся люди…
— Наверное. Ладно, пошли. Аппетит-то уж мы нагуляли точно.
Они ели холодного цыпленка, фрукты и сыр, а потом пили крепкий и душистый кофе, любуясь заходящим солнцем. Вскоре глаза у Линды стали слипаться, и тогда Коннор с притворной суровостью приказал:
— Спи. Тебе надо отдохнуть.
— Но я уже вздремнула после завтрака… И вообще, после обеда спали только в прошлом веке…
— Ерунда! После обеда спят, когда хотят отдохнуть. Спи здесь. Мне нравится смотреть на тебя спящую.