Приехав на работу чуть раньше, Кондратов открывал кабинет и услышал нетерпеливо требовательную трель телефона. Звонил сотрудник местной оперчасти Алексеев.
- Привет, Кондратов, рад тебя слышать. Ничего, что я тебя с утра побеспокоил? Боялся, что ты ускачешь на территорию, а у меня для тебя есть новости. Бабу Маню знаешь? Так вот, настоятельно просится к тебе на разговор. Уверяет, что ты будешь рад. Ну, так что?
- Сейчас спущусь. Буду минут через десять.
И Кондратов, не спеша, отправился по узким полутемным коридорам. Да, он знал бабу Маню давно. В свои пятьдесят она имела четыре судимости: один раз, ещё в юности, за карманную кражу, а все остальные - за мошенничество. Эта толстая, неряшливая, беззубая женщина, выглядевшая гораздо старше своих лет, отличалась спокойным характером, любила пошутить и с работниками милиции всегда держалась уважительно. Когда бабу Маню задерживали по делу, она старалась зря не нервировать блюстителей порядка и, как правило, долго не запиралась. Последний раз её задержали два дня назад за мелкое и весьма забавное жульничество. Раздобыв белый халат, баба Маня прошлась по трем многоэтажным домам, собирая деньги на картошку и мед. При этом выписывала квитанции на устаревших бланках детского сада, найденных где-то на пустыре.
Она давала жильцам пробовать настоящий хороший мед из трехлитровой банки, специально приобретенный для сбора незаконной дани. Но кто-то из бдительных жильцов позвонил, и бабу Маню задержали. МУР не стал бы заниматься такой мелочью, но за последний месяц в Москве какая-то женщина, схожая по приметам с бабой Маней, "налепила" случаев семь "формазона", выдавая медную бижутерию за золотые изделия. И поскольку именно за такие преступления баба Маня и "тянула" раньше свои сроки, её перевели на несколько суток в МУР, чтобы проверить, не она ли взялась за старые дела.
"И находятся же ещё глупцы, покупающие медь за золото! Уж сколько пишут в газетах о мошенниках, а все равно простаки на удочку попадаются", подумал Кондратов, входя в комнату, где его уже ждала баба Маня. Так эту женщину называли в течение долгих лет, и лишь в милицейских протоколах она значилась как Серегина Мария Федоровна.
- А, Кондратов! Давно не виделись. Лет пять, наверное. А ты слегка постарел. Вот и седина на висках и волос вроде поменьше стало.
- Ну-ну, баба Маня, осади назад слегка. Давно ли сама в зеркальце гляделась? - в тон женщине спросил Кондратов.
- Тут ты, Кондратов, в точку попал. На свою образину мне уже давно смотреть противно. В моем доме и зеркалов-то нет. Но моя жизнь уже в прошлом, а ты ещё кобель знатный, небось молодым жеребчиком по чужим конюшням скачешь.