Словом, когда я лег, мне никакие молитвы на ум не шли. Только начну припоминать молитву – тут же слышу голос этой Санни, как она меня обзывает дурачком. В конце концов я сел на постель и выкурил еще сигарету. Наверно, я выкурил не меньше двух пачек после отъезда из Пэнси.
И вдруг, только я лег и закурил, кто-то постучался. Я надеялся, что стучат не ко мне, но я отлично понимал, что это именно ко мне. Не знаю почему, но я сразу понял, кто это. Я очень чуткий.
– Кто там? – спрашиваю. Я здорово перепугался. В этих делах я трусоват.
Опять постучали. Только еще громче.
Наконец я встал в одной пижаме и открыл двери. Даже не пришлось включать свет – уже было утро. В дверях стояли эта Санни и Морис, прыщеватый лифтер.
– Что такое? – спрашиваю. – Что вам надо? – Голос у меня ужасно дрожал.
– Пустяк, – говорит Морис. – Всего пять долларов. – Он говорил за обоих, а девчонка только стояла разинув рот, и все.
– Я ей уже заплатил, – говорю. – Я ей дал пять долларов. Спросите у нее. – Ох, как у меня дрожал голос.
– Надо десять, шеф. Я вам говорил. Десять на время, пятнадцать до утра. Я же вам говорил.
– Неправда, не говорили. Вы сказали – пять на время. Да, вы сказали, что за ночь пятнадцать, но я ясно слышал…
– Выкладывайте, шеф!
– За что? – спрашиваю. Господи, у меня так колотилось сердце, что вот-вот выскочит. Хоть бы я был одет. Невыносимо стоять в одной пижаме, когда случается такое.
– Ну, давайте, шеф, давайте! – говорит Морис. Да как толкнет меня своей грязной лапой – я чуть не грохнулся на пол, сильный он был, сукин сын. И не успел я оглянуться, они оба уже стояли в комнате. Вид у них был такой, будто это их комната. Санни уселась на подоконник. Морис сел в кресло и расстегнул ворот – на нем была лифтерская форма. Господи, как я нервничал! – Ладно, шеф, выкладывайте денежки! Мне еще на работу идти.
– Вам уже сказано, я больше ни цента не должен. Я же ей дал пятерку.
– Бросьте зубы заговаривать. Деньги на стол!
– За что я буду платить еще пять долларов? – говорю. А голос у меня все дрожит. – Вы хотите меня обжулить.
Морис расстегнул свою куртку до конца. Под ней был фальшивый воротничок без всякой рубашки. Живот у него был толстый, волосатый, здоровенный.
– Никто никого не собирается обжуливать, – говорит он. – Деньги давайте, шеф!
– Не дам!
Только я это сказал, как он встал и пошел на меня. Вид у него был такой, будто он ужасно, ужасно устал или ему все надоело. Господи, как я испугался. Помню, я скрестил руки на груди. Господи, как я испугался. Хуже всего то, что я был в одной пижаме.