В интеллигентность акул, конечно, трудно поверить, но опять-таки все это наводит на размышления.
Часов в одиннадцать дня Сергей Брагин собрался уезжать. У него накопилось много дел по дому, но чтобы нам не оставаться без лодки, было решено, что Димка отвезет его в деревню и вернется на ней обратно. Начавшийся на зорьке ветер усилился. Он дул со стороны Ханки, и озеро под его напором подняло мутные волны, которые тяжело покатились по мели, где вода сатанела, поднималась на дыбы, раскатывалась тревожным глухим громом. Я не люблю прибой. Им восторгаются, наблюдая со стороны, и это так же безопасно, как и восхищение диким зверем в клетке. Мне же чаще приходилось иметь дело с прибоем один на один, и тогда я полной мерой испытывал свое физическое ничтожество.
После полудня растяжки палатки запели на новой ноте, а ее полотнище перестало хлопать и выгнулось внутрь тугим парусом. Я перетянул растяжки и поглубже вбил колья, предчувствуя, что сегодняшний день доставит мне много хлопот.
Над Ханкой небо затянулось мглою, и казалось, что эта мгла — сгустившийся ветер, рвущийся оттуда на берег. Исчезла линия прибоя—теперь вся Ханка кипела белопенными гребнями, ее вода поднялась и начала заливать плавни. В канаве появилось течение, с каждой минутой оно становилось все быстрее, и вода помчалась
со скоростью горного потока. Против ветра трудно смотреть. В воздухе неслись сухие обломки тростников и больно стегали по лицу. В три часа дня начался массовый пролет. Сначала одна, потом другая стая уток пронеслись над палаткой, не обращая на нее внимания. Прижимаемые ветром, утки летели над самой землей, вернее, над тем, что было когда-то зыбкой сушей, а сейчас уходило под воду. Во второй раз за всю охотничью жизнь я видел финал пролета. За пять лет до этого мне посчастливилось наблюдать его здесь, и воспоминания о нем навсегда останутся в моей памяти. Сейчас уток летело тоже много, но все же число их не шло ни в какое сравнение с прежним. Отвернувшись от ветра, я устроился в небольшой ложбинке бугра и положил возле себя ружье, хотя и знал, что стрелять в такой сумасшедший ветродуй бесполезно. Однажды я уже видел, как шестнадцать охотников расстреляли все патроны, сбив всего девять уток. Мы с Моргуновым не могли оделить их своими запасами, и им пришлось уходить, оставив нам угодья, на которых следующим днем выдалась редкостная охота.
И все же, когда на меня налетела плотная стая чер-нокряковых, я не выдержал и трижды нажал на спусковой крючок. К моему удивлению, две утки, летевшие далеко в стороне, закувыркались в воздухе и стремительно полетели вниз. Они упали в воду по другую сторону бугра. Обрадованный неожиданной удачей, я побежал к лодке, столкнул ее и поплыл. До уток было каких-нибудь двадцать метров, но я не проплыл и половины расстояния, как уже очутился далеко позади их: