А не найдет, так выставит свою теорию на всеобщее обозрение и будет носиться с нею, как с писаной торбой, отмахиваясь от тех, кто резонно возразит: мол, отсутствие документов ничего не доказывает. Ему уже все ясно! Эх, убогий! Прусский вахмистр тебя фухтелем не лупил – он бы вылупил из тебя всю дурь! Пруссаки это хорошо умели.
Лайнер коснулся бетона и побежал, чуть-чуть содрогаясь. Девчонке справа понадобился пакет. Сосед слева, к счастью, замолчал – видно, высказал наболевшее и успокоился, как слуга царя Мидаса. Черт с ним. А хорошо, что он занимается изысканиями за свой счет…
Лайнер подрулил к гофрированной кишке пассажироприемника, и я навсегда расстался с ученым энтузиастом. Пусть себе летит в Германский суботсек, пусть роется в тоннах и тоннах бумажек, касающихся всяких Гансов, Фрицев и Паулей, разыскивая одного-единственного Михайлу и боясь его найти. Его проблемы. Мое контуженое настроение понемногу улучшалось. В вагоне, что вез меня из аэропорта в столицу, я совсем пришел в себя. День клонился к вечеру – настоящий теплый майский день, – и мелькали за чисто вымытым окном деревья в зеленом пуху. Природа просыпалась, и не было ей дела до того, что где-то за четыре тысячи километров отсюда ее стукнуло небесной горой. Ерунда, укол. Да и люди, в общем, не нервничали. В середине вагона компания студентов, забыв о катаклизме, с удовольствием распевала под гитару песни – чуть-чуть хулиганские, но отменно веселые. Все были облачены в стандартную форму Экипажа, без глупейшей реликтовой манеры выделиться хотя бы одежной и побрякушками, если больше нечем. Кое-что из их вокального репертуара я и сам певал в их возрасте в таких же компаниях. Помню мое удовольствие от того факта, что высшее образование в Экипаже преимущественно смешанное, а не раздельное по полам. И с Настасьей я познакомился в такой же компании.
Не будь воспоминаний о прошлой жизни, дрожал бы я, наверное, с непривычки видеть рядом с собой противоположный пол, и глупо мычал, мучительно пытаясь отклеить язык от нёба. Но вместо этого был смел и нравился девчонкам, хотя играть на гитаре так и не научился, да и пел погано. Зато с охотой сочинял тексты новых песенок. Ямбами. Возможно, немного тяжеловесными, однако же некоторые из моих сочинений утвердились в студенческом фольклоре. Не меньший повод гордиться собой, чем очередная ода да гонорар в две тысячи рублей от щедрот матушки-государыни. Медными деньгами. На двух подводах.
Чудесное было время – я имею в виду студенчество. Впрочем, и теперь не хуже, хотя и несколько иначе. Всякому возрасту – свои гормоны и свои развлечения.