– Меня много чему учили…
– А ты не наблюдала, что в Экипаже даже самому унылому меланхолику жить хочется?
– Не наблюдала.
– А я…
– И ты не наблюдал. С чем ты можешь сравнить то, что тебе видно сейчас? Тебе что, семьдесят лет? Ты лично помнишь доэкипажные времена?
– Ну, лично не лично, а по документам той эпохи…
– Историк! – насмешливо сказала жена. – Помог бы мне хоть иногда в работе, раз уж ты такой гуманитарий!
– Я не историк. А гуманитарием ты меня больше не обзывай, это грязное ругательство. Какой я тебе гуманитарий?
– Что-что?
– А то! Кстати, насчет меланхоликов – посмотри суицидальную статистику, она не секретная.
– И ты ей веришь?
– Верю, – сказал я убежденно. – Не вижу причины врать в таких вещах. Люди не слепые.
Настасья замолчала, но вид ее говорил: «Переспорить ты меня, конечно, можешь, но убедить – это дудки». Знаю я эти женские штучки и терпеть их не могу. Взялась спорить, так либо защищай свою позицию до конца, либо честно признай поражение. Мало ли, что я напорист и очень не люблю проигрывать! И что? Или развивай в себе те же качества, или вообще не лезь в спор с тем, кто умнее.
Только минут через десять до меня дошло, что я зря нервирую жену, – в ее положении нужен душевный покой, щадящие нагрузки и радостные эмоции.
И ровно через десять минут Настасья произнесла:
– На твоем месте я не очень верила бы тому, что лежит в открытом доступе…
– Почему? – Я даже вздрогнул, потому что думал уже совсем о другом.
– Без комментариев.
Сказала, как отрезала. Я с любопытством уставился на жену, но без толку – она уже прикусила язычок. Видимо, и так разгласила больше, чем следует.
Хм. С одной стороны – логично. Не все попадает в открытый доступ, а кое-что должно специально искажаться, чтобы затруднительно было восстановить целое по его части. На то и существует департамент информации, то есть я толком не знал, но догадывался, что без специального подразделения в его структуре не обойтись. С другой стороны, данные, которые я до сих пор черпал из открытого доступа, обычно меня не подводили.
Ну-ка, ну-ка…
Я устроился в спальне и, задействовав комп, прижал палец к папиллярному идентификатору, после чего ввел еще мой личный пароль. Сорокин мог лишить меня доступа, однако я предполагал, что он этого не сделал и в ближайшее время не сделает. Скорее он поднял бы на новый уровень доступа ту часть своей команды, которая осталась ему верна. Но мне должно было хватить и моего уровня.
Я работал до глубокой ночи. Пришла Настасья и согнала меня с кровати, но не упрекнула ни в чем и не вспомнила насчет ужина, который я так и не приготовил. Наверное, пожевала чего-нибудь сама. В некоторых отношениях моя жена – чистое золото. А еще говорят, что у беременных не та психика! Может, и не та, но поняла ведь моя любимая, что я занят и увлечен до предела! Поняла – и не обиделась на невнимание, и не взревновала. Ну просто Лизанька номер два, честное слово! Кое в чем даже лучше. И ничего удивительного: на женщине с другим характером я просто не женился бы.