– Садись, – пригласил Фрол. – Ты в увольнительной?
– Точно. До двадцати ноль-ноль. А ты?
– В отпуске.
– О! А чего всякую дрянь пьешь? Может, хоть пивка?
– Не нальют ведь.
– Здесь не нальют, а я знаю, где нальют. Пошли?
– Не могу. – Фрол обрисовал ситуацию.
– А-а, – сказал Терентий, и на душе у Фрола немножко потеплело, потому что Терентий не сумел скрыть зависть. – Уже отстрелялся, значит. Молоток. А меня еще целый год будут мурыжить…
– А потом? – спросил Фрол.
– В десантное пойду. Кадровым хочу быть. Возьмут, а?
– Возьмут. И еще года три будут мурыжить.
– А! – махнул рукой Терентий, вызвав поток ветра. – Переживем. Господь терпел и нам велел. Зато потом жизнь будет настоящая. И дело настоящее, не скука. По миру поезжу, недобитков буду добивать. Ну а ты?
– Да вот думаю: университет или Высшее училище ВКВ?
– Сразу высшее? – завистливо спросил Терентий. – И ты еще думаешь?!
– Обязан. – Фрол взглянул на часы. – Я еще восемнадцать минут обязан думать.
– Успеешь? – захохотал Терентий.
Фрол оставил его подколку без ответа. Терентий похвастался успехами, рассказал скороговоркой школьные сплетни и ушел, подмигнув с таинственным видом, – понимай, мол, так, что спешу в одно секретное местечко, где можно классно провести время в окружении всех запретных удовольствий. Фрол вернулся в Отдел комплектования.
Ждать пришлось еще час. Наконец его вызвали. И Фрол, к вящему удовольствию сержанта, заявил, что желает держать вступительные экзамены в Высшее училище Военно-космических войск.
Потом он злился на себя, а еще больше на сержанта, и думал, что тот был не иначе как гипнотизер. Хотя… не все ли равно, по какой траектории бильярдный шар достигнет намеченной лузы?
Рассуждая философски, вопрос лишь в длине пути и количестве столкновений.
Рассуждая житейски – столкновения бывают болезненными.
Дело не в том, что они не способны увидеть решение. Дело в том, что они не могут увидеть проблему.
Гилберт Честертон
На третий день после моего возвращения из Томска мне позвонил Магазинер и предложил встретиться. Где? Я живо представил себе внешний облик коллеги и рассудил, что лучше не пугать Настасью в ее положении. Встретились в сквере. Кому-то для усиленной мозговой деятельности вынь да положь уютный кабинет с зашторенными окнами и тишину, а мне сгодится и скамейка под распускающейся липой, пусть даже в ее кроне оголтело трещат воробьи. Главное, чтобы поблизости не бегали с криками дети – эти существа почему-то думают, что все в мире исполнится по их желанию, если орать как можно громче.
Нам повезло. Я нашел пустую скамейку, максимально удаленную от мамаш, выгуливающих своих крикунов, утепленных старух с палочками, ветеранов Экипажа и прочих любителей посидеть, чтоб они были здоровы. Пока искал, думал: зачем я понадобился Магазинеру? Ощущает ли он, что мы нужны друг другу, или просто выполняет поручение Сорокина?