— Где ж ее найти? — печально возразил Иегуда. — Мы загнаны в крепость и отрезаны от остального мира. Дина — единственная кормящая еврейка.
— Давайте я попрошу леди Болдуин найти ее вам, — сказала Аделия и осеклась. То, что она предлагала, могло вызвать яростный протест. В свое время Маргарет появилась в их салернском доме в качестве кормилицы и только потом стала няней. И Аделия знала, что итальянские евреи берут христианок-кормилиц не обинуясь. Однако тут, в крохотном анклаве упрямцев, к молоку шиксы могло быть другое отношение…
Но Дина приятно удивила лекарку своей терпимостью. Метнув строгий взгляд на мужа, который хотел возмутиться предложением иноземки, она сказала:
— Молоко есть молоко. Сама я не осмелилась просить леди Болдуин. Надеюсь, она найдет нам здоровую и хорошую кормилицу.
Иегуда нежно погладил жену по голове.
— Не кори себя, — сказал он. — Что у тебя мало молока не твоя вина. После всего пережитого можно только радоваться, что ты смогла благополучно выносить ребенка.
«Ага, — подумала Аделия, — похоже, отцовство идет вам на пользу, ученый задавака! Поумнел, смягчился!» И Дина выглядела куда счастливее, чем прежде. Возможно, отношения в этом браке, вопреки ожиданиям, все же уладятся.
— Спасибо, доктор, — сказал Иегуда.
Аделия быстро возразила:
— Не называйте меня так! Доктор — Мансур Хаиун из Аль Амараха. Я не более чем его помощница.
Еврей понимающе потупил глаза.
Без сомнения, все кругом уже знали, что на столе в шерифской кухне именно Аделия оперировала сэра Роули. Это было опасно. И без того кембриджские лекари были настроены против приезжих. Если они проведают, что Мансур вовсе не доктор, у нее будет масса неприятностей. Да и церковь навалится: в Англии женщина-медик — невиданное существо, недопустимая мерзость. В одиночку здравомыслящий настоятель Жоффре не сможет ее защитить. Поэтому Аделия решила при помощи Гилты распустить слух, что операцию она делала под руководством доктора Мансура, который как раз в тот день по мусульманским законам не мог прикасаться к крови.
— Мы назовем мальчика Симон, — сказала Дина.
— Спасибо, — растроганно отозвалась Аделия.
Из башни она вышла окончательно окрыленной. Не только сэр Роули остался жив, но и Симон — в ребенке Дины и Иегуды! Все в ней пело. Это любовь, догадалась Аделия, озирая мир новыми, счастливыми глазами. Любовь, даже обреченная, окрыляет душу. Никогда чайки не кружили столь величаво в небе, а их крики не казались такими пронзительно-нежными…
Салернка двинулась в сторону сада — навестить могилу друга. У стены играли дети, мальчик и девочка.