И она сказала:
— Мне претит жить в отсталой стране, где евреи вынуждены всех своих покойников свозить на единственное кладбище в Лондоне.
Король удивился. Или только разыграл изумление?
— Фу-ты, Господи! Неужели у них всего одно кладбище?
— Будто вам неизвестно!
— Честное слово, не знал. За ворохом дел иногда упускаешь важное… Впрочем, это поправимо. Запишите, Губерт. Чтоб евреи повсеместно имели свои кладбища. — Затем он обратился к Аделии: — Вот, как вы и просили. Будет издан соответствующий королевский указ.
— Спасибо. Я ваша должница. — Поскольку король лукаво смотрел на нее, Аделия была вынуждена спросить: — Чем я могу вас отблагодарить?
— Подарите мне епископа, сударыня. Я уповал, что мой добрый друг сэр Роули поможет навести порядок внутри церкви, однако он удумал жениться и отказался от сана. Как я понимаю, в супруги он выбрал вас.
— Что ж, извольте. Делайте из Пико кого угодно. Я не возражаю, — устало ответила Аделия. — Замужество не для меня. Сэр Роули предлагал мне руку и сердце, но я отвергла его. Мое предназначение — быть доктором, а не супругой.
— Ах вот как? Гора с плеч.
Генрих просветлел. Потом с нарочитой озабоченностью сдвинул брови:
— Боюсь, он теперь никому не достанется. Бедняга при последнем издыхании.
— Что-о-о?!
— Я прав, Губерт?
— Нам было так доложено, сударыня, — пряча улыбку, подхватил секретарь.
Король состроил печальную мину и добавил:
— Рана, которую он получил во время схватки с бунтарями, опять открылась, и местный доктор только руками разводит…
Тут Генрих обнаружил, что говорит с воздухом. Новое оскорбление королевского величества! Аделия унеслась прочь, не спросив позволения и не попрощавшись.
Король проводил салернку насмешливым взглядом. Когда дверь за гостьей захлопнулась, он холодно резюмировал:
— Она — женщина слова. На мое счастье, за Роули этой строптивице никогда не бывать. — Генрих встал. — Ну, Губерт, я полагаю, теперь мы наконец-то можем назначить сэра Роули Пико епископом Святоальбанским. Благо, он здоров и полон сил служить своему королю.
— Он будет весьма польщен, сир.
— Еще бы! Счастливчик! И сан ему, и такая аппетитная женщина…
Через три дня после этих событий Агнес, мать невинноубиенного Гарольда, которая перенесла свой пост от крепостных ворот к монастырю и сторожила теперь не евреев, а настоятельницу Джоанну, вторично разобрала хибарку и наконец, после годичной отлучки, вернулась домой, к супругу.
Осаду с упраздненного монастыря сняли. Епископ лично угомонил народ, и приорессу благополучно увезли.
Евреи тем временем без помпы и шума вернулись в город.