— Вам надо поменьше есть, — сказала Аделия.
— Сударыня, это не жир, а мускулы! — обиженно возразил сэр Роули.
— Ну да, и брюхо тоже?
Когда на одной из площадок сборщик податей остановился передохнуть, Аделия пошла дальше с Симоном и тихонько сказала ему:
— Этот тип наверняка станет подслушивать под дверью!
— Да он все равно знает про нас больше, чем надо, — возразил Симон. — Ему известно, кто вы. Поэтому пусть себе подслушивает, если желает.
— Но если он и есть убийца?
— Ну, в этом случае ему уж точно все известно и нам бессмысленно секретничать.
Аделии логика Симона не понравилась, но спорить она не стала.
Сэр Роули наконец нагнал их и сказал:
— Вы, сударыня, мните меня неповоротливым толстяком. А между тем, когда Нураддин узнавал, что я выхожу в поход, он сворачивал шатры и пускался наутек в пустыню!
— О, вы участвовали в крестовом походе?
— Разве они могли обойтись без меня! — хвастливо отозвался сборщик податей.
Сэр Роули привел их в небольшую круглую комнату, меблировка которой исчерпывалась несколькими стульями и столом. Два незастекленных оконца были на самом деле амбразурами.
— Господин Габироль сейчас придет, — сказал Пико, — я послал за ним своего слугу Пипина. А позже Пипин принесет вам закуски.
Аделия прошла к окну, из которого открывался замечательный вид на запад. Крыши крепостных строений, королевский штандарт над замком. Далее волнистые поля, и у лесочка усадьба с добротными службами и преогромным особняком. Там, по словам Ульфа, жил сэр Джервейз. Аделия снова подивилась, что простой рыцарь может позволить себе столь внушительный дом. Перейдя к восточному окну, Аделия увидела вдали усадьбу сэра Джоселина. Его особняк был еще внушительнее. Похоже, оба рыцаря вернулись из Святой земли не с пустыми руками! Крестоносцы! Кто-то из них мог быть детоубийцей.
В комнату вошли двое мужчин. У молодого, Иегуды Габироля, были черные как смоль пейсы, бледное лицо и впалые щеки. Пожилой, незваный гость, представился Симону как Вениамин бен Рав Моше.
— Симон Неаполитанский! — сказал он. — Я знавал вашего отца. Как старый Илия — жив еще?
Симон поклонился вошедшим с непривычной для него сухостью, в разговор о своем отце вступать не стал, а Мансура и Аделию только назвал по именам, не потрудившись объяснить их присутствие.
— Это вы теперь живете в моем доме? — спросил Вениамин салернку.
— Надеюсь, вы не возражаете.
— Это не мое дело, — ответил со вздохом старый еврей. — Дом сильно испоганен?
— Как вам сказать… мы немного привели его в порядок. И дому на пользу, что в нем кто-то живет.