— Но как убедить других? — уныло вздохнул Симон.
Разговор происходил за ужином. Последние лучи солнца проникали через маленькие оконца, согревали комнату и играли на стеклянном графине в центре стола — сегодня в нем было местное пиво, на которое Симон перешел с дорогого вина. Перед Мансуром стояла кружка ячменного отвара, который Гилта делала специально для него.
— Почему этот пес поганый отрезал детям веки?! — вопрошающе воскликнул Мансур.
— Не знаю… и знать не хочу, — сказала Аделия.
— Думаю, я могу ответить, — отозвался Симон.
Аделия не имела ни малейшего желания размышлять на эту тему. В Салерно все было куда проще: ей привозили на исследование трупы людей, погибших насильственной смертью или при странных обстоятельствах; свои соображения она излагала приемному отцу, тот передавал их властям, и трупы увозили. Иногда Аделия узнавала, что ее выводы привели к поимке убийцы — и преступника или преступницу настигла заслуженная кара. Однако теперь Аделия была впервые в жизни вовлечена в практический процесс ловли душегуба, и это не доставляло ей никакого удовольствия.
— Я полагаю, — сказал Симон, — на извращенный вкус негодяя, дети умирали слишком быстро. Отрезая веки, убийца добивался их посмертного внимания.
Аделия досадливо отвернулась к окошкам и смотрела, как в солнечных лучах танцует пыль.
— Если бы я встретил эту сволочь, то не раздумывал бы, что отрезать первым делом! — прорычал Мансур.
— Доктор, вы согласны с моей теорией насчет век? — не унимался Симон.
Аделия устало повернулась к нему:
— Извините, но подобные мысли я себе в голову не пускаю.
— Придется. Чтобы поймать убийцу, нам нужно восстановить ход его мыслей. То есть научиться думать, как он.
— Нет уж, увольте. Если желаете — займитесь этим сами. Вы лучше моего разбираетесь в оттенках чувств и более способны к тонкому анализу.
Симон опять вздохнул, но возражать не стал.
— Ладно, — сказал он, — давайте проанализируем то, что нам уже известно. Мансур, что скажете?
— До Петра здесь не было случаев брутальных детских смертей. Возможно, преступник переселился в Кембриджшир года полтора назад.
— По-вашему, он мог совершать жуткие деяния и раньше, только в другом месте?
— Шакал всегда шакал!
— Верно, — согласился Симон. — Однако не исключено, что наш убийца — свежий рекрут Вельзевула. И Петр был для него первой пробой. Теперь он вошел во вкус адского занятия и уже не остановится.
Аделия нахмурилась пуще прежнего. Слова Симона навели ее на мысль, что душегуб может оказаться юношей. Однако в голове до сих пор упрямо складывался образ немолодого человека, который ведает, что творит.