Я с трудом приоткрыл глаза. Веки тяжелые, словно налиты свинцом, перед взором все расплывается, сплошной туман, но в теле приятная легкость и совсем нет боли. Ощущение, будто ты птицей неспешно паришь в теплом, густо обволакивающем воздухе. Неужто такова смерть на самом деле?! Легкая, безмятежная. «Вот помрешь безбожником, — ворчала иногда бабка Тоня, — и не пустят тебя ангелы в Рай. Будешь вечно гореть в адском пламени со своим бесом усатым». Я хмурился, когда она поминала недобрым словом товарища Сталина, опасаясь, что услышит кто ее крамольные речи да донесет. А теперь получается, что не ошибалась Антонина Семеновна, ведь невозможно выжить после такого побоища в небе!
Льющийся сквозь молочную пелену тумана мягкий, приглушенный свет вдруг стал намного ярче. Я непроизвольно зажмурился, а когда вновь открыл глаза, увидел склонившихся надо мной двух мужчин в аквамариновых комбинезонах странного покроя. Один из них был совсем молодым, с копной темных волос, а другой лет на тридцать постарше, уже седой. Незнакомцы смотрели на меня с тревогой и интересом. Первой мыслью было, что передо мной ангелы, но я тут же отогнал ее. Больше эти двое походили на врачей. Да и дышу я, вижу, ощущаю запахи. Неужели выжил?!
Зрение понемногу прояснилось. Я лежал в каком-то контейнере, стоящем посреди поражающего своими огромными размерами помещения. Полный обзор ограничивали матовые стенки контейнера, но потолок, во всяком случае, был очень высоко.
Молодой незнакомец заговорил на иностранном языке, но я не смог разобрать, на каком именно, сплошная тарабарщина. Лингвистом я всегда был никудышным. Даже в школе летчиков, где по большинству предметов меня постоянно ставили в пример сокурсникам, преподаватель немецкого языка с трудом вытягивал мои оценки.
«Я в плену? — от этой мысли похолодело внутри, тревожно кольнуло сердце. — Выжить чудеснейшим образом и оказаться в лапах врагов! Только этого не хватало!»
Но язык явно не был немецким, уж узнать картавый лай фрицев у меня бы знаний хватило.
Тот, что постарше, благожелательно улыбнулся и произнес на чистом русском языке:
— Не волнуйтесь, все в порядке. Вы живы и находитесь среди друзей в лаборатории штаба войск.
Молодой тем временем сконфуженно взмахнул руками, словно поражаясь своей забывчивости, склонился и быстрым выверенным движением вставил мне что-то в ухо.
— Теперь вы меня понимаете? — смущенно спросил он уже по-русски.
Я слабо кивнул в ответ.
— Профессор Олег Левин, — представился тот, что постарше. — А это, — он кивком указал на молодого, — мой ассистент Айра Хоскис.